— Вот, - Старая Ши немного пугливо озирается по сторонам, внезапно перестав плакать, когда понимает, что в святая святых кастрюль и поварешек остались только мы. – Спрячь куда-нибудь.
Я успеваю глянуть лишь мельком: маленький тонкий пузырек с парой капель вязкой черной жидкости, закупоренный простой пробкой. Выглядит как капли от бессонницы, которые наш домашний лекарь готовил матушке в ее последние дни, чтобы унять боль и смягчить ее снами и забвением.
Не расспрашивая, прячу склянку за отворот пояса домашнего платья, но все равно вопросительно жду хоть какие-то пояснения.
— Это… совсем немного, - говорит кухарка, - но тебе будет не страшно. Совсем не страшно и не больно. Твоей отец будет гордиться, что его дочь не рыдает и не просит пощады у мерзких кровопийц.
Как будто мне должно стать легче от этого.
Я знаю, что в крови, что течет по моим венам, есть кровь великих воинов и даже королей, отважных и бесстрашных людей, смелых мужей севера, которые смеялись в лицо смерти и шли с ней, как с равной. Но стоит подумать о том, как жертвенный кинжал прикоснется к моей шее, и от страха начинают трястись колени и стучать зубы.
Может быть, я не дочь своих родителей?
Почему мне не все равно, буду я жить или умру?
Остаток этого дня и весь следующий я провожу без сна и покоя, скитаясь по замку, словно призрак, пугая воронье и летучих мышей. Обрываю ногти, пытаясь сорвать ошейник, в последнем приступе отчаяния начинаю ковырять ножом замочную скважину и за этим занятием меня застает отчим. Просто так, как всегда, не трудясь даже постучать, вламывается в мою комнату. Буквально перекатываясь через порог всем своим огромным весом и короткими косолапыми ногами.
Смотрит на нож в моей руке, который я даже не пытаюсь спрятать за спину.
Ухмыляется и медленно закрывает за собой дверь.
Я знаю, что сейчас будет.
И хвала богам и предкам, которые присматривают за мной с того света, что в этот раз я хотя бы вооружена - и он десять раз подумает, прежде чем совать ко мне свои толстые вечно потные ладони.
— Снова пытаешься ослушаться? – спрашивает Геарат, переваливаясь с ноги на ногу, как жирный гусь. – Откуда в тебе столько глупости?
— Это моя комната, - пытаюсь оттянуть время, чтобы осмотреться и выбрать удобную для защиты позицию.
Он толстый и неуклюжий, но по какой-то совершенно непонятно мне причине богам было угодно одарить его даром повелевать эфиром. Тем немногим, что от него осталось в наши смутные времена. И даже если мне повезет достать толстяка ножом и сквозь слои жира найти уязвимое место, он успеет испепелить меня заживо.