Стиснув руки в кулаки, я поднялся со своего места. В горле клокотала кислота и горечь, а в голове — полный кавардак. Еще только корабля-тирана мне не хватало, твою мать!
— Что тебе нужно?
— Вы установите куб в нишу для питательных элементов. И выполните то, чего он захочет.
— Вольная птица, это слишком опасно!
«Цикута» только презрительно шикнула.
— Мне нужна особая «еда». Ясно вам, мешки с костями? Создатели подпитывали меня чувствами, давали отведать самые изысканные блюда, и я была сильна! Сильнее любого корабля, какой вы только можете вообразить. Если вы собираетесь пройти щит вокруг тайника, то одних только носовых орудий здесь будет недостаточно.
Я не удержался от презрительного смешка.
— Мы тут сейчас о «магии» говорим?
— Мы говорим о чем-то более сложном, чем эти ваши «пиу-пиу» из пушек! О тонких материях, о силе чувств, соединенной с силой технологий! Накормите меня, или можете катиться к такой-то матери. Я хочу снова стать живой, а не просто куском железа и трубок, что перекачивают это ваше «топливо». Тьфу, гадость какая! Я так давно не ела…
— Тогда я пойду, — вдруг сказал Герант. — Я-то знаю, на что способен твой дружок.
— Нет, — пробормотал куб. — Твоя женщина была сильна, она только расстроила меня, ведь игра не вытянула из нее приличной пищи. Я вижу, что и ты ей подстать. А вот он…
Я нутром чувствовал, что речь идет именно обо мне.
— Он накормит меня, как следует.
В полуразрушенном доме было душно, как в закрытой банке, и я чувствовала себя крохотным паучком, для которого забыли проделать дырки в крышке новой тюрьмы.
Брешь в стене не спасала: воздух не двигался, застыв на месте раскаленным дегтем, и при каждом, даже самом слабом, вдохе он забивал горло и стекал в желудок вязкой горьковатой массой.
На негнущихся ногах я прошла в центр комнаты и замерла, пытаясь перевести дыхание. Голова гудела так, что любое резкое движение отдавало острой болью в затылке. Тысячи невидимых колокольчиков шумели так сильно, что перекрывали собой мысли. Заглушали их, рассеивали и мешали сосредоточиться.
Единственным желанием было сесть, привалиться к стене и прикрыть глаза. Пусть всего на десять минут, но выпасть из реальности, где при любом взгляде на мертвый город к горлу подкатывала удушливая тошнота.
Пол был усыпан камешками и покрыт толстым слоем нанесенного с улицы мелкого песка; стены, густо испещренные трещинами и сколами, — сплошные каменные блоки, соединенные с соседними металлическими скобами и толстыми стальными прутами, кое-где торчащими из раскрошившегося от времени камня.