Капитаны главуправления, которых тоже пригласили, едва ли шеи не вывернули мне во след.
— Могу я засвидетельствовать своё почтение княжне? — светским тоном выдал Астер, но в глазах его плескались восхищённые чёртики: — Сказал бы, что её высочество — самая красивая в зале, но ты ведь первая сдашь меня невесте.
— Сдам! — со смешком согласилась я и осознала: — Подожди, невесте?.. Уже?
— Предлагаешь ждать, пока другие уведут? — фыркнул Аст: — Нет уж. Как только я закончу академию — объявим о помолвке.
— А…
— А отец смирился. В конце концов, с тобой и Виеном он внуков дождётся не скоро, а Эйлин в этом плане более перспективна.
— Она хоть в курсе? — весело уточнила я.
— Что уже потенциально беременна? Да, и что удивительно, я до сих пор жив. Ну, через пару месяцев узнаем…
Мне оставалось лишь покачать головой. Хорошо хоть, что Виен к моей возможной беременности относился серьёзно и использовал защитные заклятия.
— Привет, — услышала я тихое, а на моей талии будто сама собой появилась широкая инквизиторская длань. От неожиданности я вздрогнула, а Астер, понимающе хмыкнув, оставил нас наедине. — Я даже тебя не узнал.
— Мне обидеться? — тихо млея, возмутилась я. Просто для порядка. А то мы такие ласковые, такие порядочные инквизиторы стали, что аж страшно.
— Обижайся, — легко согласился Виен, — у нас есть целая ночь, чтобы помириться.
Последняя ночь — и то, если братец не прознает про потайной ход в моих покоях!
— Что будет с Ровэн? — крутанувшись, спросила в лоб. Эту тему Виен старательно умалчивал. Наверное, сам не знал ответа.
Как выяснилось, в детстве они жили рядом и часто играли вместе — Всеслав, Эйлин и Ровэн. Но после той трагедии память Эйлин подтёрли, а дом снесли. Зато дом Ровэн остался на прежнем месте, и именно к ней постучался Реверовский. Помощница Зольера ничего не слышала ни про тюрьму, ни про дар Чернобога, и охотно начала общаться со старым другом. За несколько месяцев язычник полностью втёрся к ней в доверие.
Когда начались убийства, Ровэн и в голову не пришло связать их с интересом нового друга.
Что-то подозревать она начала после нападения на Виена, о котором как-то прознали бандиты. Затем — после моих слов про ритуалы. Ведь Реверовский убеждал её в том, что убийства — ширма для страшного ритуала, а я противилась этой версии. Когда исчезли порошки с зельем, которым нас отравили, нервы Ровэн сдали, и на время она попросилась к Зольеру. Якобы проблемы дома.
Мэтр подтвердил её слова.
Я видела, как тяжело Виену отдать её под суд. Как поведал инквизитор, соврать под зельем правды Ровэн не могла, и судить её стоило только за малодушие. Например, что она не сообщила про Реверовского раньше, что испугалась наказания. Но участие, даже косвенное, в таких страшных убийствах… король требовал её казни наравне с маньяком.