— Ты перенапряглась в детстве?
— Хуже. Смена кормилицы, причём папе пришлось искать обеих срочно, никакой энергетической совместимости у нас не было.
Я отворачиваюсь.
Тема для меня очень больная. И не из-за проблем с магией.
Рамис отставляет чашку, теряет былую расслабленность.
— Прости, я не хотел напоминать о потере.
Я удивлённо оборачиваюсь:
— В смысле? Ты о чём? — не улавливаю я.
Он про папу?
— Твоя мама… скончалась, — фраза звучит полувопросительно-полуутвердительно, будто сперва Рамис был уверен, что я круглая сирота, но, увидев мою реакцию, засомневался.
Я усмехаюсь. Хотела улыбнуться насмешливо, но получается горько. Отрицательно качнув головой, поясняю:
— Она жива. Насколько мне известно.
— Тогда я ничего не понимаю.
Способность сознательно управлять магической энергией сродни любому другому таланту, будь то исключительная пластичность и гибкость тела, музыкальный слух или художественное чутьё. Одарённый может родиться в абсолютно любой семье, хоть у богатого купца, хоть у нищего крестьянина, но чаще всего дар ярко вспыхивает у кого-то одного, потомкам не передаётся, и следующий раз дар проявляется через несколько поколений. То есть дети такого одарённого в девяноста пяти случаях из ста рождаются уже без способностей. И некоторые особо предприимчивые безродные маги отказываются мириться с естественным порядком природы и пытаются «выводить породу», обращаются к целителям, чтобы те помогли вычислить идеального партнёра для продолжения рода. Порой вполне успешно. Ведь именно так появились старые династии.
В древних родах дети почти всегда рождаются со способностями к магии, но, как водится, за всё надо платить. Проявление дара стабильно в каждом потомке рода обернулось хрупкостью энергетических структур. Если ребёнок в младенчестве получает молоко матери, то вырастает абсолютно здоровым, полноценным. Но если по каким-то причинам мать не смогла кормить, то энергетические каналы нормально не развиваются, и получается почти то, что получилось у меня. Только у меня ещё хуже:
— Мама кормила меня первую неделю моей жизни, а потом… Я знаю эту историю только с папиных слов. Если коротко, они рассорились, и мама ушла, оставив меня папе. Она и родила-то меня, чтобы взять папу, что называется, «на живот». Папе пришлось буквально за несколько часов найти для меня кормилицу, но она отказалась ехать в колонию, и незадолго до отплытия папа заменил её на другую.
— Прости, но неужели было трудно подождать несколько месяцев? По крайней мере не усугублять травму…
Я пожимаю плечами:
— Откуда мне знать? Папа тот ещё гордец. Каким взрывным он был в молодости, представить боюсь. Он не мог смириться с тем, что все вокруг видят в нём лишь сына рода Андрас, как будто сам по себе он пустое место, ничего не стоит. Он мечтал о собственных достижениях, которые будут связаны не с семьёй, а только с его именем, пусть и на благо семьи. Возможно, если бы дома его поддержали… Но глава семьи требовал, чтобы он бросил глупости. Папа решил, что единственный шанс выйти из тени семьи — отправиться в колонию, здесь свой мир, и древность фамилии ничего не значит.