Стало стыдно до невозможности. Все были заняты делом. Медор снимал мешавшие бортики, Ньельм терзал завязки своего же мешочка с благословенным серебром, Сокол деловито крошил мел, Ласка держала запястье женщины, слушая пульс.
— Тая! — Мела заметила, что я очухалась. — Растормоши его, — кивнула на крестьянина, — и спроси об этой штуке, — указала на прут. — Быстро!
Я отлепилась от стены. Пересекла разделявшее нас с приезжим пространство. Присела, потрепала его за плечо.
— Уважаемый!
Никакого отклика.
— Сердце остановилось.
Тихие слова Ласки громом откликнулись в моем сознании. Накатила такая безнадежность, что руки опустились, а на ресницах сами собой появились слезы.
Не из-за женщины, чьего имени я даже не знала.
Из-за несправедливости мира.
«Я же говорила», — пронеслась тоскливая мысль.
Не каждый здоровый человек выдержит несколько часов бешеной тряски по плохой дороге, а у потерпевшей была пробита грудина. И нерожденный ребенок в чреве…
Не исключено, именно ребенок заставлял меня чувствовать себя беспомощной и паниковать, как никогда в жизни. Я же не каменная! У меня есть сердце! Пусть предательство Артана и разбило его на мелкие осколки, оно помнило, что такое любовь!
И знало: магия способна на многое, но творить чудеса колдуны не умеют.
Почему же они не уходили?!
Мела протянула ладонь.
— Сыпь, не жалей.
— Лучше я, — возразил Ньельм. — Тебе рисовать заклятия.
— У меня пальцы едва шевелятся! Вывих, забыл? Сегодня колдуешь ты. Давай, времени мало!
Он вытащил из мешочка добрую горсть серебряной пыли.
— На всякий случай: тут куча свидетелей, которые подтвердят, что твоя жертва абсолютно добровольна.
— Заткнись! Нашел время для шуток! Брен, готовьте обезболивающее заклинание! Ньельм, на тебе остановка кровотечения. Медор, что-нибудь успокаивающее. Желательно для всех. Готовы? Отходите!
Колдун из Буревестников высыпал на неподвижную грудь женщины горку благословенного серебра и отступил на полшага.
— Дальше! — потребовала Мела. — Если не удержусь, зацепит обоих.
— Если упадешь и раскроишь голову, лечить тебя будет некому. Или доверишься мне?
— Лучше камень на шею и в море. На счет три. Раз, два… Создатель, как же я ненавижу это делать! — она положила руку на россыпь серебряной пыли. — Три!
Серебро вспыхнуло.
Тело пациентки выгнулось дугой, конечности дернулись, как у тряпичной куклы. Она отчаянно закричала, пятно крови на светлой рубахе начало увеличиваться с ужасающей скоростью, на лбу вздулись вены.
— Три! — выкрикнул Ньельм. — Два! Один!
Последние искорки магии угасли, и колдунья, пошатнувшись, упала в его объятия. Их обоих заметно тряхнуло.