Ощущения стали приходить после. В мышцах чувствовалась приятная ломота, чуть тянул низ живота. Но больше всего горели запястья. Когда я смогла приподнять руки и осмотреть болезненные места, увидела, что кожа от соприкосновения с веревкой покраснела. Я лишь успела поморщиться, как мои ладони мягко перехватил наемник.
— Вылечу, — пояснил он на мою вялую попытку сопротивления.
И действительно, стоило ему провести пальцами по запястьям, как следы исчезли. С ними ушла боль.
Послав мужчине благодарную улыбку, я снова легла. Но пейзаж теперь не увлекал. Голова прояснилась, мысли начали крутиться вокруг того, что произошло между нами. И при воспоминании о том, с каким пылом я отвечала на действия наемника, к щекам прилило тепло. Если в прошлый раз можно было свалить все на зелье, то теперь… Ох, Покровители.
Понятно, что с этого момента наши отношения изменятся. Ритар и так слишком долго сдерживался. Но представить, как это будет, не получалось. Определить свое отношение к этому — тоже.
Отвлек от размышлений воин.
— Так тебя наказывали за непослушание? — Ритар провел рукой по моему боку, намекая на шрамы.
— Да.
— Повернись, — не приказ, просьба. Но прежде, чем я успела приподняться, мужчина сам перевернул меня на живот, отвел волосы со спины. Я напряглась, когда он дотронулся до поврежденной кожи, но быстро расслабилась, удобно устроилась, уложив подборок на руки.
Воин едва ощутимо водил по четким линиям, иногда дотрагиваясь, иногда просто проводя пальцем на расстоянии. Я чувствовала, что его интересовало, и не дожидаясь вопроса, ответила сама:
— Шестьдесят девять плетей. Если считать последний раз, то семьдесят, — голос звучал отстраненно. Я давно перестала переживать по этому поводу.
— Оно того стоило? — ровно спросил он.
— Да. И если бы не зелье, я бы никогда… — горячо начала я, но осеклась, вспомнив с кем разговариваю.
К счастью, Ритар никак не прокомментировал мои слова. Он, безусловно, знал, что по своей воле я бы не пришла тогда, но вряд ли мог понять, что это для меня значит.
— Хочешь, я уберу их? — тихо поинтересовался он.
Залечить шрамы? Вычеркнуть из памяти четыре месяца плена и из них три месяца избиений? Я была бы рада. Но еще слишком рано. Пусть служат напоминанием о том, что предать может любой…
— Не надо. Потом. Когда-нибудь…
Настаивать мужчина не стал. Укрыл нас вторым одеялом и лег рядом, больше не прикасаясь.
Молчали мы долго. Я думала, что наемник уснул, когда услышала:
— Как ты попала в Номаду?
— Дядюшка облагодетельствовал, — усмехнулась, не скрывая горечи.
— Дядя? — удивился мужчина.