Рядом что-то фыркнуло, и я резко обернулась, отпрянула назад. Передо мной стоит небольшой волк, пушистый, белоснежный… скорее, волчонок. Смотрит, голову склоняет в один бок, в другой. Глаза зеленые, светящиеся, пытливые, как у ребенка. И от взгляда внутри вдруг стало тесно. Как будто сердце забилось чаще, сильнее.
— Ты кто? Ты… пришел мне помочь? Ты… ты с ним? С Рейном?
На одной из его лап виднеется черное пятнышко, совсем маленькое и круглое. То ли грязь, то ли краска, или, может, расцветка такая. Потом к яме побежал, заглянул и жалобно заскулил, вернулся ко мне и зубами за платье потянул, как будто позвал за собой.
И я пошла… не знаю, почему. Я поверила и пошла, босая, полуголая, замерзшая пошла следом по сугробам. Волчонок останавливался, ждал и снова бежал, увлекал, тянул за собой, пока не привел в жуткое логово… от одного запаха меня затошнило, и я как вкопанная застыла на месте.
Ни с чем не спутаю этот смрад застоявшегося медвежьего сала, мертвечины и болота. Только в одном месте так жутко воняет — у баордов. О… мой Иллин, неужели малыш привел меня на съедение этим тварям. Посмотрела на малыша, и от разочарования защемило в груди. Неужели под этой шерсткой и за этим преданным и нежным взглядом прячется зло? Разве такое возможно?
Они окружили меня сразу же плотным кольцом, постанывая и издавая утробно-довольные звуки. Я не видела их лиц, только шкуры с искаженными медвежьим мордами и свисающие вперед с плеч лапы с длинными когтями. От отчаяния чуть не закричала… Ну вот и все. Я в страшной ловушке. И угодила в нее сама, по собственной глупости. Доверилась зверенышу, как когда-то доверилась зверю. А ведь жизнь учила меня перестать доверять, учила, что в каждом существе может жить страшная, гнилая тварь, планирующая тебя сожрать так или иначе, и чем невинней облик, тем страшнее тьма внутри… но так не хотелось верить… так не хотелось.
— Чу. Расссступиссь…
Зычный, шипящий голос заставил баордов-стражников отпрянуть и присесть на четвереньки, освобождая своеобразную дорогу для плывущей ко мне Сивар.
Вся в черных одеяниях, покрытая такой же шкурой, только сшитой из белого медведя, с длинными седыми волосами, рассыпанными по плечам и впалой груди, с клюкой в скрюченных пальцах. Она шла ко мне, а волчонок повизгивал и крутился у ее ног, явно довольный встречей, лизал розовым языком ее сморщенные пальцы, а она невольно трепала его между ушами и даже не осаждала резвого пыла.
— Ну вот и настал чассс… сссвидеться, девочка-ссссмерть.
— Рейн в яме… умирает от яда. Нужно противоядие.