Я запнулась, понятия не имея, как продолжить. В памяти застыли гипсовые фрукты на деревянной парте — обрывки школьных воспоминаний.
— Леди Рейс? — позвал Томас.
И тут будто тумблер переключили. Слова полились легко, правда почти не оседая в голове. Видимо, сработала память тела.
— Долгое время натюрморт сохранял связь с религиозной картиной, обрамляя цветочными гирляндами фигуры Бога. В прежние времена он рассматривался как часть исторической композиции, но сейчас является самостоятельным жанром. Многие считают, что через него невозможно выразить глубокую мысль, но я придерживаюсь иного мнения...
Дети заскучали. Они сидели идеально прямо, но их веки явно потяжелели. Я прервала свой монолог и устало выдохнула. Пожалуй, хватит.
— Практика всегда интереснее теории. Давайте приступим?
— А что мы будем рисовать? — оживился Томас.
Я оглянулась. Взгляд остановился на корзине с фруктами.
— Яблоко, — решила я и попросила. — Подойдите к своим мольбертам.
Дети послушно выполнили мою просьбу и уверенно схватились за кисти.
Я водрузила яблоко на стопку книг и поставила в центр стола.
— Попробуйте передать глубину цвета, — вещала я, сама почти не понимая, о чем говорю.
На некоторое время повисла тишина, а затем Томас позвал меня.
— У меня не получается, — пожаловался он, и его сестрица фыркнула. Сама она о помощи просить явно не собиралась. — Вот здесь...
Я видела, что изображенный им предмет мало напоминал яблоко. Если только сильно кем-то пожеванное. Рука невольно потянулась к кисти. Я уже поднесла ее к мольберту, и тут включился запаниковавший мозг. Пальцы дрогнули, и из-под моей ладони вышла какая-то кривая линия.
Хлоя фыркнула уже громче. Я судорожно сжала кисть. Так, ладно, нужно собраться... Я смогу...
Мазок, еще мазок... Больше похоже на картину импрессионистов, чем на натюрморт.
— Леди Рейс, может быть, не стоит помогать моему брату? У него до вашего вмешательства получалось лучше.
Я грозно взглянула на Хлою, но испугать эту девчонку под силу разве что Церберу. Ну или ее отцу. Тот тоже умеет так зыркнуть, что сердце начинает шалить.
Я выдохнула через ноздри, а затем закрыла глаза и упрямо ухватилась за кисточку. Разум, погруженный в темноту, вдруг замолк, и рука провела несколько линий без каких-либо ощутимых усилий.
— Ого! — воскликнул Томас. — Вы рисуете с закрытыми глазами лучше, чем с открытыми!
Я посмотрела на мольберт. А Томас-то прав.
— Это особая техника, — лихо солгала я и не упустила возможность дать мысленный щелчок по носу Хлое. — Ей обучают лишь избранных.
Хлоя раздосадовано засопела. Ее пальцы смяли муслиновое платье, оставляя на нем пятна красок.