Увы, не только за себя отвечаю.
Тяжко выдохнув, пошла уверенной походкой в залу приемов. Челядь носилась по коридорам как ужаленная, но несмела и слово вымолвить, а на меня теперь все смотрели со страхом, шарахались даже, как будто у меня голова теперь змеиная. Теперь и я для них чужая. Позабыли уже ту Марту, с которой еще с утра хлеб делили. Бояться немилости мага и всех богов молят, чтобы мы поскорее убрались отсюда.
С глаз долой — из сердца вон! — так и для князя с кнесенкой будет.
— Все, как положено, будет, не изволь сомневаться, — услышала, я голос мага входя в залу.
Увидев меня, маг встал и отодвинул мне стул рядом с собой. Осмотрел меня очень внимательно, но прежнее недовольство из глаз не исчезло.
— Садись нареченная моя, не бойся.
— Как имя твое? Как обращаться к тебе? — спросила глядя прямо в холодные глаза мага.
— Имя мое Яромир, обращайся ко мне — государь.
— Я уже сказала, нет у нас ни господ, ни государей, ни повелителей! Мы творцу не рабы! Мы дети, его. Наши души — частички света его животворящего, и все мы равны меж собой на земле.
— Равны? — усмехнулся маг. — Ты, правда, в это, веришь?
— Я не верю — я знаю. — Ответила с теплой улыбкой, как дитю неразумному.
— Отчего ж тогда серьги жемчуга морского, да очельник яхонтовый, в первый раз на тебе сейчас, а на кнесенки твоей, он с колыбели? Отчего ты ей всю жизнь сапоги надевала да застегивала, а не она тебе?
— Каждая душа сюда за своим путем приходит, сама себе опыт выбирает! То, что ей прожить интереснее будет сейчас, — сказала и тут же язык прикусила, да поздно.
Заблестели у мага глаза, пуще прежнего.
— О, как! Так значит, это ты сама меня себе в мужья выбрала? А чего ж дрожишь от страха и рядом присесть боишься?
— Не боюсь! — расправила плечи и прошла к своему месту с достоинством, села рядом с женихом. — Знать судьба мне такая — княжество свое от твоей немилости спасать.
Радомир, сидевший напротив, тяжко вздохнул от слов моих и уперся взглядом в кубок с вином.
— Хорошую дочь ты вырастил Радомир, достойную. Гордись.
— Горжусь! — кивнул князь, а от меня не укрылось, как он вздрогнул, когда Яромир меня дочерью его назвал. Вздрогнул так, словно маг мне тайну страшную открыл.
Или действительно открыл?
Невольно уставилась на князя в упор и перешла на внутреннее зрение, сияние у князя было тусклое, подавленное, что не удивительно, но меня сейчас интересовали лишь ниточки родства. Кровного родства.
Долго смотрела, всматривалась, как могла, но ничего не увидела, кроме обычной привязанности, к милому ребёнку, которая всегда была, и чувство долга. Перед отцом моим. Воеводой князя и другом его верным.