Сказала я, голосом мужа. Наблюдать, как он вещает через меня, было необычно и дико, но в то же время завораживающе. Он чуть подавлял мою волю сейчас, но противиться этому мне совершенно не хотелось, опасности, я не чувствовала.
— Возьми его за руку!
Повинуясь приказу мужа, подошла и взяла шокированного Михала за руку, и его начало бить припадком от силы, что пошла к нему, через мою руку.
Тело Михала содрогалось в конвульсиях, глаза закатились, он кричал не своим голосом. Ничего ужаснее, я в жизни не видела! Хотела выдернуть свою руку из его руки, но не смогла.
— Это во благо! — рявкнул дракон в моей голове — Я борюсь с безтелесным, внутри него!
— Не сдавайся, Михал! Не сдавайся! Пожалуйста! — умоляла я, где-то на задворках собственного сознания.
Как ни крути, а ближе и дороже чем он и кнесенка, у меня еще никого нет. Муж, не смотря даже на физическую близость меж нами, до сих пор не в счет.
К счастью, Михал совсем скоро прекратил биться. Просто лишился чувств и обмяк в руках охранников.
— А теперь к жрецам. На очищающий костер, — приказал муж, чем поверг меня в ужас. Меня бросило в холод, сердце подскочило к самому горлу, из глаз брызнули слезы:
— Нет! Умоляю! Не надо! Прошу!
— Он выживет. Я даю слово! Верь мне! Веришь?
И как бы мне не хотелось сказать, да, выдавить это слово из себя, я так и не смогла. Вспоминая в какую ярость, приходил дракон всякий раз, как улавливал мои мысли о Михале.
Жрец тоже не нашел в Михале никаких признаков одержимости, но ослушаться дракона, чьим голосом я вещала, не посмел. С тяжелым вздохом и хмурым взором, приказал своим, готовиться к обряду.
Михала отвели к реке, привязали к шесту, сделали кострище и подожгли. Мужчина притом, даже придя в себя, не сопротивлялся. Только слезы из глаз катились. Слезы тоски по своей любимой Марте. И я, глядя на него, тоже не могла удержать слез отчаянья и злости на дракона. Изо всех сил сдерживалась, чтобы не разпроклясть на все лады, ревнивого муженька.
Пережив не человеческую боль от потери любимой и детей, он видимо считает не справедливым, что так страдал лишь он один.
— Не плач моя милая Марта! Не плачь. Смерть станет моим спасением. Моим избавлением от сердечной боли по тебе, — шептали губы Михала, окончательно разбивая мое сердце.
Жрецы возносили молитвы огнебогу, прося избавить тело, невинное и душу светлую от присутствия тьмы порождения.
Говорят, что, если душа у человека действительно чистая и путь еще не пройден, светлый огонь Семаргла, не погубит невинного тела.
Как же я на это надеялась! Как же я за это молилась! Но когда солома всполохнула ярыми языками синего пламени от поднесенного факела, и я услышала через его шум, последние слова Михала: