— Пусть они сами, — сказал тихо, наклонившись почти к самым губам. — Они лучше нас с тобой знают, что нужно делать.
И поцеловал. Его поцелуи я уже знала, но теперь пробирало еще сильнее — от каждого соприкосновения языков все тело прошивало иглами. Так пусть не медлит, однако Ринс почему-то решил меня мучить — он позволил раздеть себя полностью и снова целовал, притом лишь слегка касался моего тела пальцами. Сводил с ума невыносимым желанием, но не спешил к кровати.
Но я остановиться не могла, внизу уже горело. Наверное, я вела себя как нимфоманка или обезумевшая. Со стоном разочарования отрывалась от его рта и впивалась в шею, впивалась пальцами в кожу, плечи — и всего этого было катастрофически мало. Почему я не сизый дымок, которого черное дыхание просто поглощает и делает частью себя, не спрашивая? Почему нам двоим намного сложнее так же совпасть изгибами?
— Айх, вы не хотите меня? — вопрос вырвался сам, больше от отчаянья и уже почти физической боли.
— Хочу, — глаза Ринса стали еще чернее, чем обычно. — Но сейчас подумал, что ты это решение потом примешь сама, когда немного привыкнешь к новому состоянию. Тебе сотни лет в нем жить, уже ничего не придется делать через преодоление себя. Раз ты всерьез хранила девственность для какого-то идеального принца, так хотя бы успей смириться с тем, кто этим самым принцем стал. Мне непонятна эта важность, но пусть она остается важной для тебя. Повторяю, спешить больше некуда.
— Что? — я смысла не могла понять, ведь в этот момент была ко всему готова. — То есть вы привязали меня к себе, лишили выбора, чтобы издеваться еще более жестоко?
— О каких издевательствах ты говоришь, Катя?
— Держать на расстоянии, когда сами знаете, что со мной происходит!
— Да не собираюсь я тебя держать на расстоянии, — он выглядел слегка обескураженным. — Удовольствие можно получить сотней способов, сейчас к какому-нибудь и перейдем, но не трогая твою невинность, пока у тебя не только клятвой, но и мыслями всё на место не уляжется. Я тут в благородство решил поиграть, если ты не заметила.
Никакого благородства я в его действиях не заметила:
— Тогда хотя бы повязку наденьте!
Ринс нахмурился еще сильнее и наклонился к глазам, словно что-то там высматривая.
— При чем тут повязка, Катя? Разве на тебя все еще влияет мой фон? Он уже должен был отступить.
— Еще как влияет!
Я не сомневалась в сказанном. А иначе откуда эта скрученная пружина внизу живота, откуда неукротимое желание почувствовать его внутри себя?
— Странно… — Ринс зачем-то продолжал изображать легкое удивление. — Возможно, поцелуя было недостаточно для закрепления клятвы, а мы тут на десять клятв нацеловали… Что ж, тогда добавим ощущений.