— Что ты делаешь? — его голос стал приглушеннее.
Моей выдержки хватило только на то, чтобы соврать:
— Я думала, что умру, айх. И слишком сильно хотела вернуться. К вам. Теперь я здесь, остальное кажется уже не таким важным.
Он перекатился за мгновение и навис сверху, но не спешил сокращать последнюю дистанцию. Томление рухнуло сверху, как театральный занавес, мы оба ощутили его тяжесть. Но Ринс удержался в той же позиции, чтобы поинтересоваться — надо же, ему всегда хватает иронии:
— Сама провоцируешь близость? Без приказа?
— Сама, — в этой правде была и ложь, но ложь необходимая, оттягивающая неизбежную развязку. — Или мне подобное непозволительно? Я так и не поняла суть своего нового статуса.
— Смирилась? Или путешествие к Богине повредило твой разум?
Да что же он делает — изображает, что мой порыв ему неинтересен? Так вижу же, как в черноте заплескалось знакомое пламя. Проверяет? Хочет более откровенных признаний? Вместо ответа я потянулась к его губам, не в силах больше держаться. Наверное, мое поведение выглядело подозрительным. Еще подозрительнее будет оно выглядеть утром, когда я снова поддамся его фону и не смогу удержать себя в руках. Времени мало — меньше, чем казалось пару часов назад.
Ринс на поцелуй ответил. Погрузившись в долгожданное наслаждение, я вздрогнула от неожиданного касания уже голых тел. Скорее всего, он избавил нас от одежды магией, решив не отвлекаться на это. Стало еще сложнее выносить ожидание. Напрягшиеся соски заскользили по обнаженной мужской груди, отчего я застонала. В этом состоянии скрывать возбуждение не получалось — я каждой своей реакцией выражала не просто согласие, а готовность на что угодно. Вряд ли Ринс этого не замечает и не додумается проверить знак, как только сможет от меня отстраниться. Времени меньше, чем казалось пару минут назад.
Жаль, что Ринс искушен в интимной близости до рефлекторных действий — не поддается возбуждению без остатка. Уловив мои слишком яростные порывы, отстранился, наблюдая за лицом. Конечно, я тут же потянулась за ним, почти яростно вонзая пальцы в плечи. Зашипела, заизвивалась, когда он не поддался. Мозг окончательно затопило только похотью — ни одной мысли кроме.
— Ринсен, я хочу тебя. Сколько можно… Хочу… Пожалуйста!
— Я не приказывал тебе испытывать такую страсть.
— Да какая уже разница?
— Есть разница. Она — твоя, или это что-то другое?
— Моя, — я и сама не поверила собственному хрипу.
Он многозначительно усмехнулся. Времени меньше, чем казалось пару секунд назад.
Ринс зачем-то положил мне ладонь на горло и вдруг перенес нас обоих к стене. Впечатал всем телом в холодную поверхность, подхватил другой рукой под бедро и дернул вверх. Вошел одним болезненным толчком — вероятно, грубостью решил удостовериться окончательно. Но я лишь скулила, сжималась на члене, до слез в глазах хотела еще — как можно резче и сильнее. И он удовлетворял эту прихоть, забыв вообще о всякой нежности. Мне сил хватало лишь на то, чтобы приоткрывать глаза, улавливать растущую черноту его взгляда и снова проваливаться в себя. Страсть, без шелухи и лишних эмоций, подобна сносящему с ног ветру — всерьез можно воспринимать только ее, а остальное перестает иметь значение.