– Значит, отделались легким испугом, – подвел итог Трофимов. – До сих пор не могу поверить, что твоя свидетельница поехала к террористу без сопровождения! А если бы мы не успели или Ветлицкий ее пристрелил сразу же? Слава богу, что все обошлось.
– Вот как раз на этот случай я и поставил «жучок», – пожал плечами Марк. – Как чувствовал, что пригодится.
– Да уж, повезло нам со свидетельницей… Хорошо, ребята грамотно сработали. Завтра с утра надо будет журналистов собрать, пусть знают, что все позади.
– Роман Алексеевич, а с командиром Ветлицкого что будет?
Полковник ненадолго замолчал, потом взглянул на него, и в этом взгляде отразилась сталь.
– Он виноват не меньше, пусть на детонатор нажимал Ветлицкий. Думаю, наш директор вряд ли будет рад такому сотруднику. Кто знает, может, даже дело погибшего летчика поднимут. По крайней мере, я буду этого добиваться. Боже, неужели сегодня я наконец-то засну спокойно!..
Прозвучало с неприкрытым сарказмом, но Марк не мог с ним не согласиться.
Больше всего на свете ему хотелось рухнуть в кровать и вволю отоспаться. Ему казалось, что он проспит чуть ли не целые сутки. Хотелось просто смыть этот день под душем и забыть его, как страшный сон – именно так он себя почувствовал, когда увидел Дарину.
Стоило навестить ее, но Марк был на сто процентов уверен, что в ближайшую пару дней его даже близко не подпустят к палате – его развернет либо охрана, либо Гоша, либо брат. Сашка по телефону настаивал на том, что пациентке нужен отдых, и с ехидством говорил, что дурное дело заразно, а отправлять их по очереди на рентген с очередным сотрясением он больше не намерен. Марк почти кожей чувствовал, как брат при этом улыбался, – и сам не мог удержаться от улыбки.
Проснувшись утром от бьющего в лицо солнечного света, Дарина еще долго с наслаждением валялась в постели, предвкушая скорое возвращение домой – конечно, если лечащий врач будет не против. Забинтованная голова по-прежнему казалась неестественно тяжелой, и она частенько ловила себя на мысли, что чувствует себя болванчиком. Правда, Саша согласился снять гипс с правой руки, и Дарина могла не беспокоиться о том, что может свалить посуду или порвать зацепившуюся одежду.
Ей до сих пор не верилось, что все обошлось, хотя прошло уже три дня. Она и в больницу себя позволила увезти только, когда увидела Ксюшу – живую и невредимую Ксюшу, которую выводил из галереи спецназовец с автоматом. Девушка даже плакать не могла, только тряслась от страха, а Дарина в ту секунду наконец-то почувствовала облегчение. Обеспокоенный Марк убеждал ее поехать в больницу – разумеется, только к брату и только в отдельную палату, а она была слишком шокирована, чтобы возражать.