– Я уже не знаю, чего хочу. Но, наверно, ты права. Это действительно огромный шанс. Да и для ребят наших это будет полезно, дело же не только во мне. Так что…
– Вот и не забывайте об этом. Вы, правда, заслужили.
– Спасибо, Ксюш.
– Выздоравливайте.
Секретарша повесила трубку, а Дарина уставилась невидящим взглядом на экран ноутбука. Остывшие сырники сиротливо лежали на тарелке, и она сунула в рот еще один кусок, даже не почувствовав вкуса, как вдруг экран погас, и на темной поверхности отразился мужской силуэт, недвижно застывший в дверях. Она вздрогнула, обернулась.
Марк тихо прошел в комнату, положил на стол коробку, отодвинул соседний стул и сел.
– Изучаешь предложение?
– Ты слышал?
– Краем уха. Но успел понять, что для тебя это прекрасная возможность.
– Я еще ничего не решила, – поторопилась сказать Дарина. Марк пронзил ее изучающим взглядом и кивнул каким-то своим мыслям.
– Тут все краски, которые я нашел. Кисти в ящике, в гараже, холсты рядом.
Она кивнула в знак благодарности, он промолчал. Похоже, и без того немногословный, сегодня Марк был не в духе еще сильнее, чем обычно.
Стул под ним скрипнул, когда Марк встал – так же резко, как вообще появился на кухне.
– Я пойду, на заднем дворе уберусь. Там листвы нападало, словно не начало сентября, а уже ноябрь.
Дарина опять кивнула, ощущая себя болванчиком, и мужчина ушел. За углом хлопнула дверь заднего входа, и наступила тишина.
Чтобы хоть как-то себя занять и отвлечься от мыслей и о Марке, и о предложении о работе, Дарина убрала со стола, за несколько приемов перетащив одной рукой тарелки, кое-как помыла посуду и подхватила со стола коробку, направившись в гараж.
У мольберта и впрямь нашлись четыре прислоненных к стене холста. В указанном ящике лежали кисти всевозможных размеров и жесткости, палитра и даже маленький мастихин для смешивания особо густой краски. Дарина мысленно сделала себе пометку обязательно выяснить, насколько хорошим художником был дед Горских, опустилась на табуретку и открыла коробку.
Внутри оказалась пара десятков тюбиков с масляной краской: несколько оттенков охры и лазури, синий кобальт, кадмий, белила и умбра. Несмотря на прошедшее время, краски были во вполне хорошем состоянии, но Дарина на всякий случай достала из того же ящика бутылочку с разбавителем. Потом водрузила средний холст на мольберт, выдавила на палитру немного умбры, взялась за кисть и в нерешительности замерла.
Последний раз она держала кисть в руках еще в институте. Держала именно как художник, а не реставратор, вдыхала запах масла и грунтовки, оттирала испачканные руки и лихорадочно думала, правильно ли расставила композицию и направила свет.