Сцепил пальцы в замок на ее талии и снова притянул близко к себе. Оба наших сердца колотятся в унисон в частом, сумасшедшем ритме.
— Чувствуешь? Ты ведь тоже это чувствуешь, правда?
Антошка подозрительно притихла.
— Ты можешь не отвечать сейчас, — продолжаю, — но я точно знаю. Ты чувствуешь то же самое при виде меня. Та самая искра. Буря. Безумие… Со мной никогда такого не было. И я… Хочу попросить о втором шансе.
Ее глаза становятся размером с два блюдца.
А потом сначала нерешительно, но постепенно все сильнее она трясет головой. Раскрасневшаяся, с опухшими от поцелуя губами, она все равно снова говорит мне: «Нет». Даже после того, как сама же набросилась на меня.
— Отпусти меня… — сипло говорит она. — Я должна уйти.
Посмотрела куда-то вбок, словно ответы на мои вопросы могли быть вывешены в окнах ее квартиры. Поджала губы в уже знакомой решимости. Обняла саму себя руками. Мне ведь больше не дает сделать тоже самое.
Безнадежная упрямица. Что может удерживать ее настолько сильно в стороне от меня? Она тоже замужем? Может, хотя бы сейчас она скажет мне правду в надежде, что я наконец-то отстану?
— Могу я хотя бы узнать, почему?
Но, кажется, нет. Не скажет. Не удерживать же ее силой… Я разжал руки.
Она снова тряхнула темно-рыжими волосами, а я отлип от дерева и все-таки перегородил ей путь.
В ее взгляде снова кипит ярость. Ну прости, сейчас ты можешь злиться только на саму себя. Это не я на тебя набросился, не в этот раз. Вот бы эту ярость, да в нужное русло…
Но не судьба.
— Скажи мне хотя бы свое имя. Именно об этом я хотел спросить тебя. А то как-то нечестно выходит, не находишь? Мое-то ты знаешь.
И лучше тебе не знать, как я называю тебя за глаза.
Уж думал, она пошлет меня в далекое путешествие и убежит, но вместо этого услышал, как она процедила сквозь зубы:
— Меня зовут Соня. А мою дочь зовут Аля. И именно поэтому у нас с тобой ничего не будет. За развлечениями тебе не ко мне, а ты явно не готов ни к чему серьезному весь такой… Такой… Ну короче, знаешь ты какой, так что просто держись от меня подальше, ясно тебе это, Андрей?
Развернулась и припустила домой.
А я узнал все, что хотел.
— Прости меня, Аль, — прошептала я еще раз, целуя дочь в лоб. — Прости, что вчера так не вовремя заснула.
Да, я соврала ей.
А что мне оставалось? Шишки и каштаны, которые так и остались на аллее, были последней вещью, что меня тогда волновало. От Андрея я сбежала с реактивной скоростью. Ведь мы жили в одном подъезде, не хватало еще возвращаться домой вместе. Оказаться с ним в узкой кабине лифта. Мне и на свободе рядом с ним казалось, что он центр этой Вселенной, а что уж говорить про замкнутые помещения?