Бран ошибся. Он сказал, что она не развалится, что она найдет смысл в спасении жизней.
Она сделала наоборот. Гнев терзал ее душу, пока она смотрела на жертв кровавых жуков как на слабых существ. Сорче не нравились изменения в ней, но она не знала, как их остановить.
Лес появился вдали. Снежный шквал двигался к ней, но достаточно маленький, чтобы не задел ее, как только она скрылась под деревьями. Ветки, покрытые снегом, пригибались до земли, словно кланялись ей, когда она ступила в тени.
Если бы. Она хотела бы, чтобы деревья ее слышали, чтобы мужчина вышел из их коры и поманил ее за собой.
— Иди к нам, — сказал бы он. — Отыщи скрытые тайны и кольца фейри.
Она покачала головой. Жители деревни говорили, что она сошла с ума. Что ее похитил незнакомец, творил с ней ужасное, и она сломалась. Почему еще она говорила о фейри, как о настоящих?
— Всегда странная, — буркнула она, пригибаясь под веткой. — Всегда верящая не в то.
Лес был тихим. Слишком тихим.
Ветки не тянули ее за волосы, прося скрыть гнев. Птицы не пели. Только тишина и приглушенный гул снега, падающего с деревьев.
Где были фейри? Где был ветер, что трепал ее волосы?
Хмурясь, она вышла на знакомую поляну с тревогой. Что-то было не так.
— Это я. Я оскорбила тебя, Мака?
Даже свет пропал из священного места. Вода не журчала на камнях. Вырезанный трискелион потускнел, не сиял магией.
Она не думала, что они так ее накажут. Молчание было хуже угрозы смерти.
— Вы больше не позволите мне увидеть вас? — слеза покатилась по ее щеке. — Вы не можете от меня скрываться. Я вижу сквозь ваш морок!
Ветер не приносил смех. Была лишь тишина.
— Вы просто закроетесь от меня?
Она хотела кричать. Гневаться на фейри, которые думали, что она заслужила это, но правда звенела в ее голове. Они не хотели ее видеть, и это их не ранило.
Они лишили ее магии и всего, что было ей дорого.
Сорча подняла голову, сжала колени, чтобы не упасть, унизив себя. Она выстоит. Слезы лились по ее щекам, но она не хотела признавать это слабостью.
Только сильные позволяли слезам пролиться.
— Я не буду извиняться, — взмолилась она. — Я отсутствовала дольше, чем думала, и я ушла не по своей воле, но мне нужно было заботиться о семье. Не от злости на вас я забросила этот храм.
Боль пронзила ее лодыжку, две точки агонии. Она охнула и опустила взгляд. Ярко-зеленая змея длиной с ее рост поднималась из снега.
Она сжала ее лодыжку пастью, что была ужасно широкой, серебряные клыки впивались все глубже в плоть Сорчи. Змея обвивала телом ее ногу.
Боль и онемение распространялись от клыков змеи. Ее холодные глаза блестели, глядя на Сорчу.