А кормили меня свежим говяжьим мясом с косточкой, домработница варила мне вкусные супы с фрикадельками, котлеты, давала молоко, кисломолочные продукты, сухие корма и консервы. Постоянно за мной ухаживал собачий косметолог — делал педикюр на лапах, расчесывал и чистил мою шерсть, купал в ванной с шампунями.
Я считаю, моя вторая собачья Жизнь была моим продвижение по иерархии Очереди, и дана для того, чтобы я научился управлять гордыней. Когда меня выводили на прогулку, то многие псы очень мне завидовали, подхалимничали и заискивали со мной.
Но я всегда помнил Жизнь бездомной собачонки, и никогда этим положением не гордился. Наоборот, мне даже было стыдно за свое положение. Тем более что мои хозяева относились к простым людям, хуже, чем ко мне. Я смотрел на их поведение и понимал, что так вести себя нельзя, даже собаке, а тем более Человеку. Потом их поведение стало злить меня. В конце концов, однажды, когда хозяин оскорбил какого-то старика, а потом замахнулся, чтобы нанести удар…, я не выдержал…, бросился на своего хозяина и искусал до полусмерти. Когда он выписался из больницы, он отвез меня в какую-то ветлечебницу, где меня умертвили специальным уколом.
Следующую жизнь я прожил быком. Я научился не обижать особей, слабее себя. Все быки дрались и бодали своих же сородичей, а я сторонился этих боев и спокойно вел себя в стаде. Но если конечно не начинал кто-нибудь первый из драчунов. Тогда я давал своей силе применение. Я считался самым крупным быком в стаде, мои огромные рога и широкий лоб наводили ужас не только на людей, но и на моих соплеменников.
Я смотрел со стороны на дерущихся быков и видел, что неправильно использовать данную тебе физическую силу для самоутверждения. Когда начинались такие драки, я вмешивался и разгонял забияк, а когда начинали избивать более слабых, то я жестоко наказывал самоутвержденца. Я прожил быком несколько лет, но все животные существуют для того, чтобы потом их мясо ели люди. Меня отвезли убивать! Я это понимал и у меня из глаз катились слезы. «Бедняжка!» — говорили многие люди, видевшие меня в это время — «он все понимает!». Потом я вернулся вновь сюда на Паузу.
В следующий раз я родился обезьяной. Орангутангом, который жил в вольере московского зоопарка. В этой Жизни мне приходилось мириться с глупостью людей, посещавших зоопарк. С другой стороны я учился вести себя серьезно даже тогда, когда с тебя смеются. Приходит какая-нибудь семья москвичей к моему вольеру и детвора начинает смеяться с моих ужимок. Взрослые же стараются подбодрить чадо вместо того, чтобы объяснить ребенку, обезьяна не виновата, что она родилась ей. И негоже смеяться над теми, кто не родился Человеком в Москве, в самом благополучном городе России.