— Я пойму, если ты решишь не присутствовать из-за данных обстоятельств.
Все во мне кричало, чтобы я выбрал легкий путь. Я не хотел снова видеть Серафину, особенно теперь, когда узнал, что она носит ребенка Римо Фальконе. Тем не менее, моя гордость была полностью разрушена, и я не позволю никому до конца растоптать ее, особенно Римо Фальконе.
— Не понимаю, почему я должен это делать. Серафина больше не моя забота. София теперь моя невеста.
Даже я услышал в своем голосе затаенную горечь.
Пьетро откашлялся.
— Очень хорошо. Тогда увидимся.
После того как я закончил разговор, я долго глядел в никуда.
Звук инвалидной коляски возвестил о появлении Эммы. Я постарался придать своему лицу спокойное выражение, когда она появилась в дверном проеме.
— Ты в порядке? — спросила она, ее слишком внимательные глаза изучали мое лицо.
Эмма знала меня очень хорошо, и была слишком хороша в чтении эмоций других людей.
— Я в порядке, — выдавил я.
Она слишком молода, чтобы взваливать на себя мои проблемы. Кроме того, у нее были свои проблемы, которые необходимо решить.
Она прикусила губу.
— Хорошо.
Заставив себя улыбнуться, я подошел к ней и сжал ее плечо.
— Я уезжаю завтра утром.
— Тогда я остаюсь с мамой и папой, верно?
Я кивнул, но тут меня осенила идея.
— Почему бы тебе не поехать со мной? Мне нужна компания.
Ее лицо преобразилось в чистую радость и удивление.
— Серьезно? Я не побеспокою тебя?
Я присел перед ней на корточки и обхватил ее колени.
— Ты меня не побеспокоишь, Эмма.
То, что Эмма будет со мной в Чикаго, безусловно, удержит меня, и именно поэтому мне нужно, чтобы Эмма была со мной. Я редко терял самообладание, когда она находилась рядом. Я хотел защитить ее от этой стороны себя, и мне действительно нужен был кто-то, кто остановит меня от потери моего дерьма. Если я снова увижу Серафину, то вполне могу потерять голову.
После ужина я позвонил отцу и сообщил, что в ближайшие дни им с мамой не придется присматривать за Эммой.
— Уверен, что это хорошая идея? — спросил отец.
Его голос звучал слабее, чем в прошлый раз, когда я разговаривал с ним, будто он едва мог сделать вдох, чтобы выдавить хоть одно слово.
— Эмма должна находиться среди людей.
— Ты же знаешь, как люди всегда на нее смотрят.
— Знаю, но мне на это наплевать. Пусть смотрят.
***
В тот момент, когда мы с Эммой зашли в особняк Кавалларо через черный ход — потому что он был доступен для инвалидных колясок — и вошли в вестибюль, внимание людей переключилось на нас. Было трудно определить, кто из нас стал центром их открытого любопытства — Эмма в инвалидной коляске или я. Данте и его жена Валентина направились к нам, и я пожал им руки. После этого мы с Эммой перешли в гостиную, где собралось большинство гостей.