— Кстати, как с освобождением из лагерей, Петр Григорьевич? — спросил Вольский.
— Эсэсовцы не успели угнать и уничтожить узников. Их освободили танкисты. Тут и французы, и поляки, и англичане, и русские...
— Да, но ведь их нужно кормить, как-то организовать временное управление.
— На этот счет есть указания Военного совета фронта, Василий Тимофеевич. Об освобожденных позаботятся...
Некоторые бывшие узники, исстрадавшись по Родине, пытались в одиночку пробиваться домой. Помню, дня через два я вернулся в Танненберг в расположение второго эшелона армии. Во дворе дома, где разместилось наше управление, я увидел такую картину. У добротной немецкой повозки, запряженной тройкой рыжих коней, хлопотали две девушки-украинки. Им усиленно помогали автоматчик ефрейтор Леляскин и шофер Камышников.
— Что за экспедицию снаряжаете, ребята?
— Землячек домой отправляем, товарищ гвардии полковник. Три года на немцев работали, теперь пускай домой едут на своих конях.
— Девушки, вы же не доедете! Дороги забиты войсками. Подождите немного. Вас отправят организованно, — попытался вмешаться я. Но не тут-то было. Девчата не хотели ничего слышать.
— Доедем, товарищ начальник. Домой дорога всегда короче! — бойко ответила одна из подружек, усаживаясь в повозку.
Вольский все время требовал: не дать противнику оторваться, висеть у него на плечах... Танкисты почти не спали. Ели на ходу. Машины заправляли на скорую Руку.
21 января генерал Сахно доложил, что корпус подошел к Остероде и готовит ночной штурм.
Фронтовики знают, как тяжело вести уличные бои, да еще одними танками, без пехоты. Вдвойне тяжелее воевать ночью. Танковые пушки бьют вдоль улиц. Гусеницами разрушаются баррикады. Но в целости остаются верхние этажи каменных зданий, а там затаились фаустники и гранатометчики.
Со всеми этими трудностями столкнулись танкисты генерала Сахно, и все же в ночь на 22 января они очистили от противника Остероде.
Вечером, когда я докладывал о состоянии материальной части, Вольский сказал:
— Не повезло сто семьдесят восьмой. Хорошая бригада, боевой народ, а вот поди ж ты...
— Что случилось?
— Тяжелый у них сегодня день... Убило заместителя, тяжело ранен комбриг Полукаров. Чуть не погибли начальник штаба и замполит. Больно терять людей... — Вольский ненадолго умолк и неожиданно спросил: — Кстати, Сахно, кажется, представляет к званию Героя двух танкистов. Не слышал ты об этом?
— Кое-что слыхал. Речь, видимо, идет об экипаже танка из группы разведки...
— Ну-ну... — оживился Вольский.
— Ребята ворвались в небольшой городок невдалеке от Остероде, еще удерживаемый немцами, и оседлали перекресток улиц. Когда гитлеровцы начали наседать, башнер сержант Краснов разбил два противотанковых орудия и одну самоходку. Потом поджег несколько автомашин и бронетранспортер. Но затем и наш танк подбили; он загорелся. Двое из экипажа погибли в машине, а Краснов и радист старшина Шабельский успели выскочить с пулеметами. Пробрались к ближайшему дому и засели на чердаке. Держались более двух часов, пока не подошли наши. Говорят, что перекресток, где стояла сгоревшая «тридцатьчетверка», был завален трупами. Когда гитлеровцы начали отходить, Краснов с Шабельским снова провожали их пулеметным огнем.