Дальше мы пошли вчетвером. На «пятачке», где совсем недавно кипел бой, стояли пять тяжелых танков. У одного из них трудилась бригада ремонтного взвода 49-й базы. Командир взвода воентехник 1 ранга Яков Головченко, молодой офицер с отличной строевой выправкой, доложил, что все идет нормально и он надеется закончить ремонт через три дня.
К командиру взвода подошел бригадир старший сержант Иван Рычков. Поправив сдвинутый на затылок танковый шлем, сержант огорченно сказал:
— У этой машины тоже размололо ролики подшипника. Придется ставить новый, а он у нас последний...
— Верно, последний, — подтвердил Головченко. — А ставить надо. Не солить же его!
Я внимательно приглядывался к Рычкову. Голос его звучал хрипло, простужевно. Веки набухли и покраснели. В углах рта запеклась черная корка.
— Что с бригадиром? — спросил я у Головченко.
— Это от недосыпания. Все у нас в последнее время урывают на сон не больше двух-трех часов в сутки.
— Так нельзя. Люди измотаются, и работу не ускорите. Время на отдых выкраивайте обязательно!.. Ну а как с запчастями? — спросил я Толмачева.
— Плохо. Самолеты подкидывают, но маловато.
— А других источников снабжения разве нет? — поинтересовался бригадный комиссар Соломко.
— Есть-то есть, — согласился Толмачев, — иначе мы бы давно запарились. Только источник этот вынужденный.
— Какой же?
— Машины из числа безвозвратных потерь. Мы снимаем с них все, что только можно.
— Но ведь такие танки находятся, как правило, у самого переднего края противника, — не то спросил, не то уточнил Соломко.
— Так точно, товарищ бригадный комиссар. Немцы держат эти машины под прицельным огнем, и добираться до них очень трудно. Делаем это только по ночам, да и то с опаской.
— Были потери? — сдвинул брови Соломко.
— Самые малые. На войне не без этого.
— Часто бывает так, — вмешался в разговор Карцев, — немцы сидят в своих норах и молчат. А услышат стук молотка, тут же заводят «сабантуй», палят без передыху. Наши ребята отлеживаются под танком, а когда все стихнет, ползут к своим.
— Ремонтники в роли пластунов? — повернулся ко мне Соломко.
— И верно, — подтвердил Толмачев. — Один сержант у нас так наловчился, что за одну ночь по два-три раза пробирается к подбитым танкам. Изучил каждую кочку, каждую выемку и отправляется в путь словно на склад или в универмаг.
— Вы этого сержанта берегите, — предупредил Соломко.
Все понимающе переглянулись. Бригадный комиссар Соломко за очень короткий срок стал известен в войсках своей заботой о людях. К провинившимся относился строго, но смелых и находчивых не забывал никогда.