— Если солдат поел, курнул и соснул немножко, — говаривал хлопотливый Морозов, — он может горы своротить.
Но случалось и так. Едва ремонтные бригады и взводы, закончив работу, пристраивались на короткий отдых, их тут же поднимали по тревоге и возвращали на рабочие места. Подъемы по тревоге стали столь обычными, что, укладываясь спать, ремонтники прикидывали: «Удастся ли поблаженствовать часок-другой на боку?»
— Спите на спине, — советовали в таких случаях дежурные острословы. — Тревога не касается тех, кто спит на спине...
Почти все время я находился теперь в 49-й подвижной ремонтной базе, в Семисотке, или ремонтных подразделениях частей. Ночевал, как правило, в своей видавшей виды легковой машине, а иногда забирался в будку на колесах, на правах гостя военкома базы Морозова. Но поспать удавалось редко. Почти каждую ночь через штаб 51-й армии или специальными нарочными меня вызывал Л. З. Мехлис. Хотя сведения о ремонте танковой техники посылались ему ежедневно, Мехлис требовал личных докладов. Это были тяжелые и бессмысленные поездки. Первый эшелон полевого управления фронта находился в слободе Ленинская, в 40 километрах от Семисотки. По бездорожью это расстояние с трудом удавалось преодолеть за три-четыре часа. Столько же времени уходило на обратный путь. Поездки фактически занимали всю ночь. На ремонтные точки я возвращался обессиленный и измотанный до предела.
Что давали такие ночные доклады? Если говорить честно — ничего.
Мехлис нетерпеливо слушал, упершись глазами, закрытыми темными очками, в лежавшие на столе бумаги, часто обрывал, бросал грубые реплики. Никаких возражений или объяснений не терпел, при любой попытке что-то доказать или посоветовать вскипал и грозил всяческими карами.
Обычно он интересовался не столько выполнением графика восстановления машин, который был утвержден Военным советом фронта, сколько тем, на какую машину какой двигатель или какая коробка передач установлены. Все номера двигателей (с указанием фамилий летчиков, доставивших их) Мехлис имел перед собой и тщательно отмечал галочками. А иногда, к моему изумлению, давал указание, на какую из машин поставить тот или иной агрегат. Я не мог понять, зачем Мехлис вмешивается в то, что касается нас, инженеров, и попусту растрачивает время.
Однажды я не выдержал и настойчиво попросил армейского комиссара предоставить мне право самостоятельно определять, на какую машину и в какую очередь ставить агрегаты. Просьба озадачила и даже возмутила его. «Ну, сейчас начнется», — подумал я. Но меня неожиданно поддержал находившийся в комнате начальник штаба фронта генерал-майор Петр Пантелеевич Вечный.