— А твой бывший? — неожиданно вставил он.
— Откуда ты знаешь? — опешила я.
— Куваев говорил, что ты обожглась, когда убеждал не лезть к тебе…
Я задумалась, но отступать было некуда:
— У бывшего ничего не вышло. И он не выдержал.
— Почему?
— Слава… — закатила я глаза, — не выдерживают мужчины рядом со мной моих приступов…
— И много их было?
— Двое, — и я сжала губы, неуверенная, что хочу отвечать дальше.
— Я хочу выдержать, — вдруг серьезно заявил он.
Это все было похоже на какой-то сон. Я точно проснулась? Даже про головную боль забыла.
— Зачем это тебе? — усмехнулась, будто трезвея. С Багратовым все понятно — поэтому и кажется, что просто. Никаких надежд быть не может. Зато и не обожжешься…
— Ты правда хочешь, чтобы я подумал? — сократил он между нами расстояние до прежнего и неожиданно толкнул на спину, нависая сверху. — С тобой вообще все не так, Куваева. — Он будто пытался отрезвить себя неприязненной фамилией. — С самого первого дня. Я не встречаюсь с такими женщинами, не вожу их в Португалию знакомить с друзьями и не кормлю креветками с рук.
— Может и не надо? — глядела на него исподлобья.
— Надо, Кристина. Я давно ни в чем не был так уверен.
Мы помолчали, разглядывая лица друг друга.
— Вот так делать нельзя, — прошептала я, упираясь ладонями в его грудь. — Не ограничивай пространство, это меня пугает. Ты большой и сильный, я маленькая… начнется приступ.
— Хорошо, — и он с готовностью выпрямился на руках, усаживаясь рядом. — Что Дейв вчера сделал?
Я тоже поднялась и уселась, скрестив ноги.
— Он подошел со спины и начал играть прелюдию к сексу, — ответила с волнением, — полез в футболку и трусы.
А он красивый, когда в ярости. Если все, что говорит и делает, правда — я уже отмщена. Славе просто крышу рвануло от этого короткого описания, а усугубилось все тем, что рвануло тихо, без внешних проявлений. Почти.
— Дай угадаю — тот охранник делал то же самое, да? — сурово потребовал он.
Мы ходили по тонкому стеклу, отделяющему мои незаживающие раны. Вернее, ходила я. Багратов в него бился.
— Слава, я не могу! — вскричала. — Не надо так со мной разговаривать! Вспоминать то, что было, страшно!
— Хорошо-хорошо, — выдохнул он, поднимая руки в знак капитуляции. — Прости. Пожалуйста.
Мы помолчали некоторое время. Он сначала рассматривал меня, потом повернул голову к окну. Там только-только встало солнце, небо еще отдавало синевой, наполняясь плавным гулом очередного заходящего на посадку самолета.