— Пойдем, с Петрушей познакомлю! — из грез меня вывел Наташкин голос. Подруга, не дав опомниться и помечтать, уже тянула в спальню, объясняя на ходу, что с попугаем обязательно нужно спать в одной комнате, чтобы тот не чувствовал себя одиноким и ущербным.
В огромной клетке с открытой дверцей сидела яркая птица с сине-желтым оперением. Попугай посмотрел на меня черным глазом-бусинкой, тяжело вздохнул, как мне показалось, и отвернулся к стене. Перья его были взъерошены. И сам он выглядел основательно потрепанным жизнью.
— Петруша, познакомься! Это твоя компаньонка на следующие несколько дней. Ее зовут Шура, — почти официально представила меня птице Наталья. Я непроизвольно фыркнула. Это было равнозначно тому, как работницу фермы представляли бы коровам или конюха лошадям.
В моем мозгу очень живо всплыла картинка, как розовощекая доярка входит в помещение коровника, а заведующий говорит:
— Девочки, познакомьтесь! Это наша новая работница Глаша.
И после этих слов все коровы поднимают морды и мычат в знак приветствия. Бред, короче.
Только попугай неожиданно повел себя осмысленно. После слов Савельевой он приподнял перья на голове, снова повернулся к нам лицом, встряхнулся, распушился, и с легким шипением, присущим всем говорящим пернатым, очень внятно произнес:
— Шур-ра! Шурроч-ка! Добро пожаловать! Петруша хороший!
Я даже растерялась. Все всегда говорили, что птицы не говорят, а лишь имитируют человеческие звуки. Только, во-первых, очень это вовремя и к месту было сымитировано. А во-вторых, Шурочкой меня при нем никто не называл. Это слово или было в его словарном запасе, или птица сумела провести какие-то ассоциации и выдать правильные результат.
Чтобы как-то скрыть свое смущение, я задала вопрос, который показался мне уместным:
— А почему у попугая клетка открыта? Ты забыла ее закрыть?
Наталья ничего не успела ответить, как попугай возмущенно каркнул, словно был чистопородной вороной с соседней свалки, и важно так выдал:
— Шурочка, Петруша хороший! Петруша не хулиганит!
***
На следующее утро перед работой я забежала в мое новое временное жилище. Савельева дала мне последние ЦУ, расцеловала в обе щеки и, сунув в мою руку ключ от квартиры, побежала к такси, в котором ее уже ждал Григорий Иванович. Я же, закинув сумку в спальню и на всякий случай, поздоровавшись с попугаем, побежала на работу, не забыв перед этим включить телевизор. Да, именно этот бытовой прибор скрашивал будни моего нового компаньона.
Когда я вернулась после работы, попугай кивнул головой, словно в знак приветствия и важно произнес: