Снизошло понимание, почему Сафира так часто это делала. Если находиться в приятном правильном месте, этот мир кажется на самом деле прекрасным. Легкая красивая беззаботная жизнь на замечательной уютной территории. Почему бы и не радоваться каждой мелочи?
— Прекращай дергаться. Я не уйду. Мне нравится здесь. Нравится твой замок, твои слуги, этот лес… Элеонора и её столица вызывают у меня тошноту, и я скорее выйду замуж за уличного бродягу, чем за одного из её послушных мальчиков. Тебе придется привыкнуть ко мне. Мы теперь надо-о-олго связаны. — Игриво подмигнула и сцепила руки над головой, блаженно потягиваясь.
Хотелось разыскать маньяка из клуба и расцеловать за услугу. Ещё никогда в жизни я не чувствовала такой легкости. С самого детства родители тыкали меня носом в какие-то проступки, неточности, нарушения. Леди не плачут, леди всё знают, леди не рисуют так коряво, леди носят только юбки, леди всегда в себе уверены. Как же! Будешь тут уверенной, когда всё, что ты делаешь, постоянно ставят под сомнения.
Я чудом выросла без психических отклонений. Мой подростковый возраст прошел в жгучей ненависти к себе и всему миру. Я даже не была уверена, что доживу до восемнадцати. Но однажды удалось зацепиться за принцип вырасти и показать всем, что меня на цепь не посадить. Хотелось сделать что-нибудь такое, от чего у матери были глаза на лоб полезли. Только представление этой картины и тянуло вверх.
До совершеннолетия мои слова не играли никакой роли. А вот взрослого человека контролировать родителям было уже не так просто. Тогда на пути выросли другие препятствия. Из-за репутации, которую мне моя «любимая» семья выстроила, мне никак не удавалось найти ни хороших друзей, ни хорошего мужчину. Деньги тянулись к деньгам. А известия о толщине моего кошелька всегда каким-то образом бежали впереди меня.
После череды грязных альфонсов и отвратительных лицемеров не хотелось уже никого и ничего. Я даже никогда не строила планы, потому что ни о чём не мечтала. Пока меня не убили…
Кто же знал, что для того, чтобы иметь над своей жизнью хоть какую-то власть, нужно было всего-то выпасть из окна и переломить шею.
Вихри Рагнара потемнели, сгущаясь. Меня словно окружил чёрный улей. Я заметила, что они появляются, в основном, когда мужчина чересчур эмоционален.
Прекращая за ними наблюдать и тонуть в ненужных воспоминаниях, подняла голову и тихо ахнула.
Граф снова казался диким и взвинченным. Он тяжело дышал, от чего широкая массивная грудь заметно подрагивала. Напряженные мышцы ходили волнами, впечатляюще бугрясь под полупрозрачным материалом рубашки. Инфернальные чёрные глаза, казалось, потемнели ещё сильнее, зияя беспросветной тьмой.