Боже, как же он прекрасно пахнет… Рядом с таким мужчиной сложно забыть, что такое свобода. От него несет ею за версту. Как вообще он мог родиться в таком мире, как Ксавия?
Хоть граф ясно дал понять, что решительно настроен отсюда уйти, всё же с места больше не двигался. Наоборот — его огромное массивное тело склонялось ещё ниже, почти придавливая меня к земле. Оголенным бедром почувствовала его напряжение и судорожно выдохнула, прикрывая глаза. Всё приличие выпорхнуло, как бабочка из банки.
— Ты можешь ко мне прикоснуться, Рагнар. Я не кусаюсь, — тихо пробормотала, глядя на то, как голодно его глаза бродят по моему телу.
Руки мужчины подрагивали каждый раз, когда он забывался и придвигал ладони ближе. Его сдерживание доводило меня до мандража.
Пришло осознание, что дело уже не в свалившейся на голову власти и вседозволенности. Меня так несло именно от него… От его взглядов, сладкого сдерживаемого желания, годами копившегося голода…
— Я́ кусаюсь, Каролина, — хрипло выдохнул в ответ граф. — Ты не понимаешь. Я не столичный послушный мальчик, но и не так прост, как мужчины из Мигдара. Моя сущность и магия… Я не умею угождать и быть нежным. Если я возьму тебя, то лишь так, как хочу того сам. Они не просто так уходили. Меня не казнили за своеволие лишь потому, что больше никто не силах удержать под контролем весь Багдурский лес.
Рагнар смотрел тяжело и сурово, до скрипа стиснув зубы. Меня же его слова распаляли ещё больше.
Он обещал мне горячий грубый секс, а я должна была просто встать и позволить ему уйти? Ох, ты ещё так плохо меня знаешь, милый.
— Я больше не хочу слышать о Лавии, — сухо отчеканила, возвращая ему не менее строгий взгляд, от чего чёрные глаза расширились в удивлении. — Если бы мне был нужен столичный послушный мальчик, то сейчас на твоем месте был бы именно он. Логично?
Мужчина медленно кивнул. Жесткие линии на его привлекательном суровом лице плавно разгладились. Чёрные глаза снова вспыхнули огнем, когда он судорожно выдохнул и прикрыл глаза, роняя голову мне на грудь.
— Ты так хорошо пахнешь…
«Кто бы говорил», — мысленно хмыкнула, чувствуя, как мурашки стремительно расползаются по коже.
— Солнцем и лесом… Никакой грозии… — бархатный хриплый голос волновал все струны внутри, задевая их так, что вибрация проносилась по всему телу, ударяя в сердцевину желания.
— Что такое грозия? — тихо пробормотала, изгибаясь, когда одна из его рук вдруг опустилась на оголенное бедро.
— Цветы, которые я ненавижу.
Что ж… Надо взять на заметку и никогда ему их не дарить.
Снова мысленно хмыкнув, запустила ладони под полупрозрачную ткань рубашки, царапая жесткие мышцы живота, от чего они и вовсе окаменели. Грубая ладонь на моем бедре напряглась и торопливо поползла вверх, задирая платье до груди. От прикосновений его шероховатых пальцев кожа горела и покрывалась мурашками.