Лешка, свои мыльно-рыльные причиндалы тащил сам. Мои поползновения сбрить его гнусную бороденку, вызвали живейший протест. Ну и черт с ним, пускай предстанет перед предками таким неопрятным.
- Вот ты, Сашка, бритый, а в четырнадцатом веке, все мужики на Руси носили бороды, и крестились двоеперстно, а не щепотью. Вот, что я с тобой буду делать?
- Отстань балабол!
- Придется тебя за немца выдать, пленного!
- Это, с какого ...?
- Ну, ты по-немецки и цацки и пецки ...
- А ты нет?
- Ну, так я буду переводить, бороды у тебя нет, значит не православный.
- Да пошел ты! Ты, что, действительно собираешься в четырнадцатый век? А может в четвертый?
- Не знаю, Саш, какое-то странное чувство. Вроде и понимаю, что глупость, но вот отделаться от предчувствия больших изменений не могу.
- В чем изменений-то?
- Во всем.
- Ну, ты загнул!
- Вот хочешь, верь, хочешь не верь.
Разговаривая, мы прошли мимо воротных башен и вступили в портал ворот. Давным-давно, висели на вмурованных в стены петлях, окованные железом половинки ворот из дубовых брусьев, сейчас ничто не препятствовало войти любопытному во внутренний двор крепости. Потом, пройти двести-триста шагов к средней башне, спустится в подземелье и уйти в другой мир. Правда, это происходило не сразу, а надо было пройти по коридору, вывернуть налево, и оказаться перед стенкой, в которой была дыра, а над дырой имелось окошко, забранное железными, ржавыми прутьями. Зачем было нужно окошко, совершенно непонятно.
Лешка, как первооткрыватель шел впереди. Спускаясь по лестнице в подземелье башни, ничего я не чувствовал, иду и иду. Фонарик показывает ступени, Лешка впереди, значит все в порядке.
Поворот в лабиринте налево, сейчас идем по коридору, от которого отходят отнорки к бойницам подошвенного боя направо. С левой стороны при входе в достаточно обширный коридор, завал из земли и камней, вправо от него коридор перегораживает стенка из кирпича с пресловутым окошком. Ниже переплетенных прутьев дыра, пробитая в кирпиче, дальше при свете фонаря, виден проход.
Продираясь сквозь столь любезно проломленную дыру, я, в отличие от Лешки скользнувшего туда будто он был мылом смазанный, или каким-либо другим смазочным материалом, вплоть до тавота, оцарапал грудь с левой стороны, торчащим железным штырем. Кровь рванула как спринтер. Пришлось остановиться, распахнуть камуфляж, задрать кверху майку и обработать рану. Черт возьми, будет шрам на левой сиське. Вот так, совершенно не в боевой обстановке, получил достаточно заметное ранение. Обработал рану йодом, заклеил бактерицидным пластырем, все это было делать достаточно неудобно при свете фонаря и наконец откликнулся на Лехин зов: