— Ну, Виктор, я, в общем, чувствую себя хорошо, даже отлично, как в молодости, а легко-то как... И не болит ничего. Витя, подожди. Что ты говоришь? Умер в восемьдесят втором году? Я же попал в аварию сегодня, пятнадцатого сентября восьмидесятого года. И я не путаю, голова как часы работает. Это ты что-то перепутал.
— Да нет, Леонид Ильич, не путаю. Придется вам кратко рассказать, что было после вашей смерти.
Рассказ, несмотря на старания рассказчика, получился длинным, но время 'на том свете' течет по другому. Если там вообще время есть... После окончания рассказа Ильич, потрясенный, долго молчал, потом, побагровев лицом, высказался.
-П.....и страну комбайнеры! — и выдал такое многоэтажное, живописное описание всех основных фигурантов недавней истории России, что Викторин впал в изумление.
— Это что же?— Продолжал разгневанный Брежнев. — Мы, коммунисты, кровь проливали, войну выиграли. Голод терпели, разруху. Страну отстроили. Ночей не спали, не доедали, крепили щит Родины, достигли паритета с Америкой. Я столько лет работал, на бабу заскочить было некогда. Мало мне челюсть фашисты в войну разбили, все здоровье угробил — спать не мог. Просился два раза на пенсию, товарищи не пустили. 'Вы наше Знамя партии, не можем без Вас. Больше отдыхайте'. Так меня эти... уверяли! Остался ради страны. По воле партии и народа. А этот ставропольский секретарь, колхоза бы ему не доверил, все по ветру развеял, вместе со свердловским алкашом. Ну, я им!
В этот, несомненно, прекрасный и вдохновенный момент гнева генсека, что-то будто ухватило Викторина за ноги и рвануло вниз. Сознание постепенно выныривало из глубины беспамятства. Второе пробуждение было гораздо хуже первого. Внутри все болело, ныло и страдало.
'Что со мной? Тело будто отлежал — все иголками колет, ватное, как не свое. Никак не могу понять, что со мною и где я. Неужели опять на земле? — только не это!' — неожиданно появившиеся звуки пробили тишину вокруг.
— Леонид Ильич, что с вами? Леонид Ильич? — Викторин открыл глаза.
'Вроде сижу, в машине. Вокруг люди, бегают, говорят что-то. Что, не пойму. И руки не мои: кисти, пальцы крупные со старческими пигментными пятнами, волосатые. Какие-то лица перед глазами; все чужие, незнакомые. Леонид Ильич, что с вами? О ком это он? — Меня же Викторин зовут?— И тут в голове Викторина неожиданно раздался голос. — Нет, почему же. Это правильно товарищи говорят Я — Леонид Ильич и тело это мое. Так что, Витя, меня слушай'
'Ну, ничего себе. Так что, я еще и не в свое, а в Ваше тело вернулся?' — изумился Трофимов.