«Полковник? – думал он. – Неужели Духофф обо мне побеспокоилась?»
Путь был долог. Около трёх суток они поднимались по грузовым подъёмам наверх. По дороге встречались какие-то люди, в основном беженцы. На каждый их вопрос старик отвечал, что везёт металлолом скупщику. Ради не очень дорогого «хабара» кровь проливать никто не хотел, поэтому ехали без конфликтов и перестрелок.
Рона везли «as is», иными словами, как есть. При нём сохранился «хот-шот» лазпистолет, штык-нож, рюкзак, лямки которого разорвутся не раньше, чем сам рюкзак, а также панцирная броня, правда, без шлема. Шлем утерялся где-то в процессе его беспамятства, скорее всего, сняли те двое вампиров, которые хотели использовать Рона в качестве платы за билет на самый дальний континент.
Наконец, Рон услышал знакомые звуки.
– Стой, кто идёт? – окликнули откуда-то спереди.
– Звать меня Архимоном. – представился старик. – Везу я издалёка вашеского старшину, Уизли который.
– Старшину Уизли везёшь? – недоверчиво переспросил караульный, затем зашипел вокс. – Докладываю, прибыли местные, говорят, что везут старшину Уизли. Никак нет. Самого старшину не наблюдаю. Архимон, предъяви старшину!
– Да здеся он, вашблагородь… – старик откинул брезент с Рона. – Вот он, в живости…
– Старшина Уизли? – недоуменно уставился на Рона караульный.
– Что за х№%ня, гвардеец?! – зашипел на него Рон. – Почему покинул пост?
– Виноват, исправлюсь! – вытянулся неизвестный гвардеец. – Доклад отправлен прямому начальнику.
– А если эти индивиды бы тебя сейчас на ленточки порезали? – нахмуренно спросил Рон. – На будущее…
– Где здесь старшина Уизли? – услышал Рон знакомый голос.
– Здесь он, сержант Вентри! – доложил гвардеец.
– Эй вы, аборигены, заводите телегу внутрь! – распорядилась Ультима.
– Буде сделано, вашблагородь! – заверил её старик. – Счас исполним…
//Полковой госпиталь//
– Красиво жить не запретишь, да, Уизли? – Филипп Спасов, дослужившийся до назначения в полковой госпиталь, что-то записывал на планшете.
– Ага, не говори… – Рон, бледный и обессиленный, лежал на больничной койке и отдыхал.
– Девяносто девять и девять десятых процента содержания адамантия… – с уважением пробормотал Спасов, разглядывая «коготь», который накануне извлекли из раны Рона. – Пятнадцать сантиметров, ещё и перламутровый оттенок как-то сумели навести. А рукоять? Да это проклятое произведение искусства! Если умирать, то только от таких вещей…
– Я бы предпочёл ещё пожить… – ответил на это Рон. – В этой хреновине что-то было?
– Ничего. – ответил Спасов как-то отвлечённо. – Кроме химического состава и несомненной художественной ценности, ничего необычного. Хотя в первый раз мне показалось, что на острие было какое-то едва заметное багровое свечение, но это могло сыграть со мной злую шутку моё впечатлительное воображение…