— Зачем я волок Дирнера домой? — переспросил Киселёв значение первого рисунка. — Ну, для того, чтобы побольше узнать о том бардаке, который развели эти уроды в моём родном городе. Я не настолько кровожаден, чтобы есть вражеских солдат и офицеров на ужин. А насчёт посоха… Думаю, это ты хочешь узнать больше всего, но на словах ты вряд ли что-нибудь поймёшь, поэтому…
Егор устроился поудобнее — и сам начал рисовать.
Поначалу выходило не очень хорошо: художником Егор не был и никогда им стать не стремился, — но примерно за минуту ему удалось более-менее понятно графически ответить на вопрос, заданный Хшером, который, в то время как Егор работал над изображениями, внимательно оглядывал двор, по периметру охраняемый бойцами его «кха-тхета».
Ответ состоял из трёх корявых рисунков, персонажами которых были сам Егор и «снегурочка», у которой он отнял оружие. Киселёв отобразил себя в стиле «палка-палка-огуречик», а «снегурочку» сделал почти неотличимой от хшеровского «деда-мороза». Но смысл в целом был довольно прозрачным.
На первой картинке этого коротенького «комикса» «Егор» и «снегурочка» стояли лицом друг к другу, и женщина целилась в красноярца из своего «автомата». На второй Егор уже выхватил у неё оружие и как раз опускал приклад ей на голову. А на третьей — бежал куда-то в одиночку с обретённым «стволом» в руках.
Похоже, Хшер этим удовлетворился, потому как кивнул — этот жест, кажется, был общим для обоих столкнувшихся миров — и принялся рисовать что-то ещё. Егор с завистью следил за рукой чеба и думал: «Как жаль, что эти существа не умеют говорить по-русски; но как хорошо, что они отличные художники».
На сей раз Хшер нацарапал на снегу более серьёзные картинки. На первой были изображены двое: «дед-мороз». Стоящий с «посохом» наперевес, а рядом — склонившийся над чем-то чеб, видимо, выполнявший какую-то тяжёлую работу. Егор подумал, что смысл рисунка в том, что в Винтхерлунде у чебов было, скажем так, не самое завидное положение.
От изображения в сторону отходила стрелка, а на другом её конце Хшер нарисовал чеба, целящегося в «деда-мороза» — или «снегурочку»: было не разобрать, — из пистолета. Это, вероятно, означало, что терпение у маленьких мохнатых созданий было не безгранично — и в эту ночь как раз закончилось.
— Мне всё понятно, — кивнул Егор, пририсовывая рядом с чебом ещё и себя с лазерным «автоматом» в руках. — Сам бы против таких злодеев выступил…
— И я тоже, — вдруг сказала Марина, одной рукой обнимая Егора, и добавила на картинку себя — тоже в виде точки и пяти палок, одной из которых её очень неточная копия соприкасалась с соответствующей палкой очень неточной копии Егора. — Я буду с тобой, — обратилась она к своему бойфренду, обняла его и второй рукой и поцеловала, ненадолго ввергнув Киселёва в растерянную прострацию, — до тех пор, пока всё это не кончится, и ещё потом, пока всё не кончится у нас — не знаю, через сколько времени: месяц, год, всю жизнь?..