— Ты вовсе не слабак. Ты молод и только начинаешь осознавать всю тяжесть своей ответственности. В этом нет ничего постыдного.
Транис хмуро посмотрел в пространство за плечом своего спутника. — Могу поспорить, ты то никогда не колебался, когда дело касалось долга.
— Конечно, колебался.
Транис наконец взглянул на него и зарычал: — Не надо уговаривать меня. Я сделаю все, что должен. Для этого не нужно держать меня за ручку.
Лидон покачал головой. — Я никогда не относился к тебе снисходительно, Транис. По правде говоря, я не справился с величайшим долгом в моей жизни. Мне до сих пор стыдно из-за этого.
Транис внимательно посмотрел в глаза собеседнику. Лидон говорил правду. Он судорожно сглотнул. — Трудно представить, что ты уклоняешься от исполнения своих обязанностей.
Губы Лидона сжались в тонкую линию. — Два моих отца, драмок и нобэк, заразились вирусом Хирмога одновременно. Они были на последней стадии, умирая медленной, мучительной смертью, в которой не было чести. Смотреть на это было ужасно. И все же, когда мы получили официальное одобрение на прекращение их жизни, я не смог этого сделать. Мне стало страшно. Каждый раз, когда думал, что готов, меня охватывало чувство вины.
Транис моргнул: — Сколько тебе было?
Плечи Лидона поникли. — Пятнадцать. Достаточно, чтобы принять на себя ответственность и избавить мою мать и отца-имдико от боли.
— Ты был чертовски молод, Лидон. Даже нобэков в таком возрасте никто не станет винить за нерешительность.
— Я знаю, но стыд за то, что оставил это своему оставшемуся отцу, все еще преследует меня.
— Он винил тебя?
— Никогда. И тогда, и после ранения он был моей силой. — Лидону удалось криво улыбнуться. — Никогда не стоит недооценивать храбрость породы имдико, драмок. Они могут быть более жесткими, более выносливыми, чем любой нобэк. Чувствуешь себя немного лучше?
— Из-за того, чему я должен позволить случиться? Нет. Я все понимаю, но все равно ненавижу эту ситуацию. — Голос Траниса упал до шепота. — У меня внутри все болит. Это заставляет меня чувствовать себя… ничтожным. Как будто я мог найти какой-то выход из этого тупика.
— Это потому что ты драмок. Не просто драмок, а самый лучший представитель вашей породы. Такие многого ждут от самих себя, и когда не могут достичь, это убивает что-то внутри них.
Лидон снова притянул его к себе, целуя и лаская. На этот раз он предлагал не просто утешение. В его прикосновении чувствовались жар и страсть, и Транис позволил очищающему потоку похоти смыть страх и самобичевание. Когда Лидон толкнул его вниз, к приплюснутым подушкам сидений, которые теперь составляли их кровати, Транис не сопротивлялся. Он откинулся на спину, позволив Лидону оказаться сверху.