— Дяди так не смотрят на своих племянниц.
Не смотрят, и племянницы тоже не смотрят так на братьев своих родителей, но я не стала озвучивать свою мысль. Осторожным движением сбросила с себя руки ЧП и двинулась к двери. После увиденного, я была подавлена, как никогда, ведь, переосмысленное поведение Жени выбило не только почву из-под ног, но и боевой запал.
— Постой. — Снова хватает он меня за плечи. — Тебе тоже нужно подкрепиться.
— Не сейчас. — Буркнула я, стуча костяшками пальцев в дверь кабинета.
Так и до анорексии недалеко, а потом и до призрака в стенах М.А.Т.а. А что? Буду бродить и пугать адептов неудачников, а они будут испуганно называть меня призраком взводного. Как там говорил Карлсон? «- Начинаем воспитательную работу! Спокойствие, только спокойствие! Сейчас я вас настигну — вот тогда мы похохочем…». О, да. Это была моя любимая часть советского мультика.
Вот вроде бы взрослые люди, которые решают отнюдь не бытовые задачки, берут в расчет любые мелочи, возможные оплошности, факторы и даже направление ветра в, казалось бы, самых обчных погодных условиях… А подумать о том, что ректор академии может ночью находится вне стен своего кабинета, забыли.
Вполне естественно, что на торопливый стук в дверь нам никто не ответил. Оставалось лишь жалобно пошкрябаться в нее ещё раз, представляя, как весь замысел накрывается звонким медным тазом и умоляюще взглянуть на ЧП.
— Скажи, что ты знаешь где его найти?
Космоглазый был задумчив, как иногда случалось. В такие моменты его взгляд будто уходил вглубь себя и я ловила себя на том, что жадно впитываю каждую чёрточку его лица, пока он не замечает и погружен в собственные мысли.
— Знаю. — безэмоционально ответил он, вновь перехватывая мою ладонь.
Что-то изменилось в его поведении. Что-то, что заставило напрячься широкую спину и сильнее сомкнуть длинные пальцы, притянувшие мой взгляд.
Уже совсем скоро Карсайто остановился перед очередной дверью. Он не повернулся, не взглянул на меня своим космосом, не сказал чего-то, что вновь могло вывести меня из себя в очередном слепом противостоянии. Просто постучал, выпустив из пальцев мою ладонь. Три коротких отрывистых удара в дверь, но мне показалось, что это было чем-то знаковым для него. Слишком короткий вдох, слишком напряженный взгляд, будто он пришел к какой-то мысли, генерирующей его дальнейшие действия.
И когда раздался щелчок дверного замка, была брошена фраза. Одна фраза, разделившая нашу историю на "до" и "после".
— Никому тебя не отдам.
Он уже говорил мне это ранее, говорил, что никому не позволит прикасаться ко мне, но тогда я отчётливо понимала, что желание присвоить было спонтанным и не обдуманным, продиктованным страхом потерять не обретённое. Сейчас же я слышала констатацию факта, сказанного уверенным и хорошо поставленным голосом. Я уже знала, что это решение не подлежит обсуждению.