И, судя по выражению лица Арнарда, внешний вид беседки удивил и его.
— Я, гм, просто велел накрыть чайный столик, — задумчиво произнес он.
— Кто-то очень сильно о тебе заботится, — шепнула Иржин.
И тут же мысленно дала себе затрещину — они ведь еще не переходили на «ты».
Но Арнард только улыбнулся и ответил:
— Мои духи куда свободней, чем те, что служат в иных семьях. И да, порой они излишне заботливы.
Изнутри беседка смотрелась ничуть не хуже, чем снаружи. Белая скатерть с вышитыми фиолетовыми цветами, нежно-сиреневая чайная пара и целый поднос ароматных булочек.
Арнард помог Иржин сесть, налил ей чай и, сев напротив, поставил перед собой чашку. Он не спешил начинать разговор, а леди дер Томна не решалась его поторопить. Она не была дурочкой и понимала, что безынтересную влюбленную девицу никто не потащит пить чай в родовое гнездо. А значит… Значит надо набраться терпения.
— У меня очень много тайн, — заговорил Арнард. — И не все принадлежат мне.
— У всех есть тайны, — сдержанно произнесла Иржин. — Нельзя жить нараспашку, отсутствие личного пространства убивает чувства.
Губы Арнарда тронула мимолетная улыбка.
— Тогда я должен признаться, что ты поразила меня еще на балу.
— Мое поведение на балу, — она прикрыла глаза, — не то, чем я горжусь.
— Согласен, — хмыкнул ректор. — Но тем приятнее был контраст. Я наблюдал за тобой и однажды осознал, что испытываю к своей студентке не те чувства, которые должен.
Ирж прерывисто вздохнула. Внутри нее расцвело теплое и щекотное счастье, которое прогнало остатки льда.
— Я чуть не умерла от ужаса, когда позволила себе…
Она не договорила. Голос подвел, а щеки потеплели от прилившей к ним крови.
— Я догадался, — мягко ответил Арнард. — Ты оставила и туфли, и сережки. Иржин.
— Да?
— Если бы не твой поступок, — очень серьезно произнес милорд Десуор, — боюсь, что мы бы здесь не сидели. По меньшей мере не в ближайшие пять лет.
— Почему? — нахмурилась Иржин.
— Потому что ректору Академии очень тяжело отказать, — криво усмехнулся Арнард. — Потому что я никогда не позволил бы себе и намека, лишь бы не поставить тебя в сложные условия. Когда не можешь сказать «нет», но и «да» говорить не хочется. Мне оставалось только ревновать и ждать твоего выпуска.
— А ты ревновал? — поражаясь собственному нахальству спросила Иржин.
— Да. Я понял, что хочу видеть тебя рядом с собой всю жизнь и впервые пожалел о ректорской должности, — обманчиво спокойно сказал Арнард.
Чай остыл. Остыли и булочки, к которым никто не проявил никакого интереса. В беседку, тревожа полупрозрачные занавеси, задувал холодный осенний ветерок.