Черт!
Я проиграла. Я сдалась!
Теперь Санников будет надо мной издеваться по полной! Ведь я сама признала его власть надо мной! Над моим телом, которое так ему подвластно, что я ничего не могу с этим поделать! Над моей волей, которая рассеялась, будто туман под его руками!
Я проиграла. Он получил то, что хотел. Не бездушную сексуальную рабыню, которой все равно, а всю мою страсть, всю мою слабость!
И вот теперь этот жестокий мужчина на самом деле поставит меня на колени! Не физически, морально!
Растопчет и размажет. Теперь уже по-настоящему, пользуясь моей слабостью!
О, Боже. Боже мой. Что я натворила?!
Пытаюсь отстраниться, но Стас не дает. Еще крепче обхватывает руками. Еще сильнее притягивает к себе.
— Как так вышло, что у тебя за все это время не было мужчины? — рвано, хрипло произносит, а в глазах почему-то какая-то отчаянная надежда. На что?
Наверное, я еще не отошла от этого взрыва. И потому неправильно читаю в его глазах. Вижу то, чего нет и быть не может.
— Так просто вышло. — выдыхаю, не в силах даже пожать плечами.
Хотелось бы ответить что-то колкое, злое, сказать, что до сих пор меня никто не покупал и ни к чему не принуждал, — но даже этого не могу. Не могу, глядя именно сейчас в его глаза, в которых столько нежности.
Не могу, потому что он — единственный мужчина, с которым мне этого бы хотелось. Всего хотелось, будь он другим, а наша история — не такой жестокой.
— Софи-ия, — легко проводит губами по шее. к плечу, внизу, — а мне открыться еще сильнее хочется. Чувствовать его ласки, его поцелуи. Особенно — вот эти. С этой сумасшедшей нежностью.
Подхватывает меня на руки и относит в душ.
— Не надо, Стас. Я сама.
Пытаюсь сопротивляться, но и правда оказывается, что сама — не смогу. Как только он ставит меня на ноги в ванну, ноги тут же подкашиваются. Приходится снова обхватить его плечи, чтобы не упасть.
— Тс-с, — удивительно нежно подхватывает меня, придерживая.
Откручивает кран, мягко, осторожно оглаживает мои плечи мочалкой.
— Принцесса, — шепчет, проводя по плечам.
Едва касаясь, совсем невесомо.
На нем до сих пор распахнутая рубашка. Когда успел сбросить брюки, я даже не помню.
Но Стас будто не замечает на себе одежды.
Обводит по шее, опускается ниже, мягко, мягко ведет по груди мочалкой, оставляя след воздушной пены.
И смотрит.
Боже, он смотрит так, как никогда не смотрел! Никто и никогда не смотрел на меня ТАК!!
В этих глазах плещется любовь. Такой ее океан, что она обволакивает сильнее, чем струи воды, что на меня льются.
Нет.
Этого просто не может быть.
Это же Санников!