На широкой красной головке появляется капля смазки. Его орудие снова дергается, будто крича о нетерпении своего хозяина.
Он не просто до невозможности широкий. Он еще и невероятной длины! Обхватить рукой не выйдет больше, чем на половину!
Резкий, пряный запах бьет в нос, проникает под кожу, почти впитывается в меня. Нет, он не противен, наоборот, от него почему-то начинает плыть и кружиться голова… Черт…
— Чего ты ждешь. София. Приступай.
Его пальцы зарываются мне в волосы, слегка давят на голову, подталкивая ближе…
А я немею. Меня просто заклинивает.
И дело не в том, что не умею ничего, что в первый раз вообще мужской орган вижу, да еще вот так, на коленях. Нет. Просто заклинивает, — он всего. Он унижения этого сумасшедшего, запредельного, от того, как он позволяет себе об меня ноги вытирать.
И это сильнее, чем страх.
Чувствую, еще немного — и меня просто сорвет. До истерики.
Я не умею держаться. Не умею стоять на коленях. Особенно, в психологическом смысле! Я ведь всю свою жизнь умела бороться!
Лучше бы он меня убил.
Раз уж решил, что я должна расплатиться за все грехи отца перед ним. Были они на самом деле настолько страшными, как уверен Санников, или нет. Но так… Так гораздо хуже! Нет, так просто невозможно!
Зря я согласилась на этот договор. Я не смогу. Не выдержу. Не так!
После этого, если сейчас покорюсь, если послушно сделаю то, что он приказывает, я никогда больше не смогу гордо и с достоинством распрямить спину. Не смогу без стыда и отвращения посмотреть себе в глаза в отражении зеркала. Не смогу. Даже среди тех, кто никогда не узнает об этом. Потому что это мой внутренний предел, моральный слом. Полнейший.
Я готова была поддаться напору его страсти. Спать с ним. Да. Это бы я пережила, пусть даже и осталась в доме Санникова пленницей.
Но это…
На такое я не способна даже ради Маши! Я не могу!
«Раньше надо было думать» — добивает меня здравый смысл внутренним голосом.
Конечно, раньше. В этом мире договоренностей не меняют и на попятные не идут.
Но я даже от Санникова не ожидала вот такого!
— София, — металлический голос звучит хрипом.
Заждался. Вон, член издергался весь перед моим лицом.
— Посмотри на меня, София.
Ничего человеческого в голосе. Один подавляющий приказ. Властный. Металлический. Холодный.
И если раньше я могла хоть как-то ему сопротивляться, сохранять себя, то теперь, полностью голая на коленях перед его членом. Не могу.
Неужели этот человек будил когда-то во мне безумную страсть? Неужели его я считала идеальным рыцарем, отдав ему свою первую трепетную влюбленность?