Он сломал меня уже дважды. Обломал тогда впервые начавшие резаться крылья, когда даже не перезвонил, чтобы хотя бы поинтересоваться, как я себя чувствую и потом, после той ночи.
Теперь уже добивает. Крушит. Размалывает в жалкий песок.
Он просто чудовище! Как я могла думать, что смогу продержаться?
— София.
Вижу, как огромные руки сжимаются в кулаки. До хруста… Ударит? Этого я боюсь гораздо меньше, чем всего остального.
Медленно поднимаю голову, встречаясь с его глазами. В моих больше нет вызова. Я уже почти мертвая кукла. Можешь праздновать свой триумф! Тебе за час удалось перевернуть во мне все, что только возможно.
— Твою мать, — резко, сквозь зубы.
Руки хватают меня за подмышки и резко дергают вверх.
Прижимает в себе, так близко, что я будто под кожей… внутри ощущаю его огромный каменный член, упирающийся в мой живот.
Скулы саднит от боли, так жестко он их сжимает.
И пламя ненависти, злобы в глазах и еще чего-то совершенно бешенного, безумного. Как будто он теряет контроль. Становится животным. Разгоряченным, неспособным ни слушать, ни реагировать адекватно.
— Я ведь давал тебе шанс, София, — цедит сквозь зубы, сквозь сжатые до предела челюсти. — Два шанса. Для меня это запредельно много. Обычно и одного не даю. Так чего теперь ты корчишь из себя жертву? Ты все выбрала сама.
Отпускает мое лицо, проводит руками вниз по телу, слегка прижимая.
И того, что бушует сейчас в его глазах, я даже близко понять не могу.
Там грозовые волны.
Почерневшее серебро, яростные вспышки.
Будто растрескивается все, крушит вокруг себя на расстоянии километра. Они полыхают, эти дьявольские глаза. Как и опаляющее меня рваное дыхание. Будто вулкан у него внутри и только какие-то секунды отдаляют от взрыва, что камня на камне по себе не оставит.
Рывком дергает за бедра вверх.
Прижимает к себе так крепко, что трещат ребра.
Закидывает мои ноги себе за спину, заставляя обвить его сзади.
Теперь я снова все распахнутая перед ним. На максимум. Чувствую, как его каменная, огромная, дергающаяся жаркая головка упирается прямо в мой вход. Надавливает, жадно пульсирует. А я — раскрыта до предела…
И не хочу к нему прикасаться, но невольно впиваюсь пальцами в плотную ткань пиджака. Так сильно, что до мяса обламываю ногти.
Прижимает меня крепче, делая шаг вперед.
И я чуть скулить не начинаю, когда давление его члена становится болезненным, почти проникая в меня.
Возможно, если бы он с этого начал, я бы реагировала иначе. Наверное, просто бы смирилась и, сжав зубы, пережила бы это. Но теперь мне хочется орать. Теперь, после того, как стояла на коленях, меня захлестывает.