Стас
Матерясь сквозь зубы, вернулся в гостиную.
Как был без одежды, так и сел за стол.
Выматерившись снова от раздирающей рези в паху, плеснул в стакан доверху виски, опрокинув в себя залпом.
Плевать, что голый. Здесь только я и эта девчонка. Обслугу специально отпустил.
Крепкий алкоголь привычно обжег горло. Но ни хрена не отпустил, ни хера не успокоил. Кажется, только наоборот, усилил это ненормальное жжение внутри, которое оставила по себе девчонка, которое начинает полыхать само по себе каждый раз, стоит мне о ней подумать. Тем более, после всего, что было! Когда она там обнаженная в спальне, а мы одни во всем доме. Когда до сих пор вижу, как дрожит на постели ее распластанное под моим тело. Ощущаю ее запах на своих руках, ее кожу на своей — до сих пор. И жжет. Жжет всего, прожигая, блядь, насквозь!
Еще один стакан отправляю прямо в горло. Хрень, как будто спиртное заменили на воду. Ни хрена не гасит. Распаляет только. Но сердце до сих пор колотится, как бешеное.
Зажимаю в зубах сигару, плюнув на стакан, беру уже бутылку, глотая прямо из горла.
До сих пор в ушах ее вздохи и всхлипы. И слова ненависти бьют в висках, как колокол. И ее сброшенное лужицей платье на ковре — как красная тряпка для быка!
Рот горит от ее укусов, как и кожа от бороздок, оставленных ее ногтями.
Но это, блядь, ни разу не отрезвляет.
Наоборот, — я хочу… чтобы царапалась и извивалась, чтобы кусала и орала снова и снова!
Но только теперь уже не так. По-другому. Чтобы от страсти с катушек слетела, чтоб имя выкрикивала мое с пьяными дурманными глазами, совсем одурманенными мной!
Блядь!
Даже струйка дыма, которую выпускаю изо рта получается какой-то нервной, судорожной и рваной.
И виски не стирает вкуса ее губ и кожи с моих.
А запах, что остался на моих пальцах…
Он пробуждает во мне зверя, который способен сейчас, несмотря на собственное слово, наплевав на все пойти в ней, вышибить на хрен дверь и взять ее — грубо, по-звериному, с громким рычанием. Сожрать, подмять под себя и вбиваться до одури, до всполохов перед глазами!
Резко подымаюсь, прохожу до этого платья, что обтягивало ее тело, как вторая кожа, а с учетом телесного цвета и вовсе казалось, что из одежды на ней только бриллиантовое колье. Отшвыриваю ногой в сторону, подальше, чтобы глаза не мозолило и не свернуло мне и без того закипевший мозг.
Снова сажусь за стол, с каким-то диким рычанием.