Чистая желчь вместо меда
Фрагмент романа «Алкиной»
Когда разбойники насытились попреками, Тетриний сказал:
– Напрасно вы, мои товарищи, думаете, что я отлынивал, пока вы несли за меня труды: если б не непредвиденный случай, вы бы хвалили сейчас мое рвение и расторопность. Произошло со мной нечто такое, что я сам себе плохо верю, об этом вспоминая, однако же прошу вас выслушать: может быть, это загладит мою вину или хотя бы внушит вам снисходительность.
Когда мы с вами грабили усадьбу и я, вдали от вас всех, оглядывался, чем бы поживиться, налетел на меня, грозно вопя, здоровенный слуга с дубиной в руках, и не успел я руки поднять, как он рассадил мне голову и, казалось, весь мозг из нее вышиб. Полумертвый, повалился я в кусты и лежал, пока вы, любезные мои товарищи, нагрузив себя и добытых ослов добытым добром, спешно уходили из разоренной усадьбы прочь, роняя на пути то одно, то другое. Скоро, привлеченные запахом, появились демоны, которым надлежит препровождать каждого в отведенное ему место. Я хорошо их разглядел: отчасти они похожи на моль, отчасти же – на рыболовный крючок. Вертясь роем вокруг меня, они совещались, что со мной делать. «Этот человек, – говорили они, – потерял всю или почти всю кровь: у него на лбу дыра шире, чем в отхожем месте; а у нас в аду на дверях, прямо над верхним засовом, написано, что человек, полностью лишившийся одного из гуморов, жить дальше не может; так сказал Гиппократ, а никто еще не жил вопреки Гиппократу». Убедив друг друга в этом, они подхватили меня и, крепко тряхнув, разом отделили мою душу от тела: я и проститься с собой не успел, как они потащили меня за собою, давая мне тычков всякий раз, как им казалось, что я мешкаю. Вышли мы из ворот усадьбы, никем не замеченные, хотя кругом стонало и вопило множество людей, и пошли по дороге; я пытался, осилив робость, их спрашивать о том о сем, но они мне не отвечали. Наконец достигли мы широкой расселины в земле, а над ней была точно такая же в небе. «Это и есть вход в преисподнюю?» – спросил я, смущенный его неказистым видом. «Он самый, – отвечали они и, видя, что я задрал голову и разглядываю дыру в небе, прибавили: – Нечего туда глядеть: это не для тех, кто уходит, а для тех, кто прибывает; давай полезай», – и толкнули меня вниз.
Я полетел кубарем и поднялся на ноги в каком-то погребе. Они взяли меня за руку и повели дальше. Впереди уже виднелись ворота и стены преисподней, как вдруг я сшибся с какой-то бабой, которая, гонясь за курицей, бросилась мне прямо под ноги с криком «держи ее, держи!». Она ухватила курицу и, раскрыв ей клюв, заглянула туда с такой жадностью, словно думала найти жемчужину, однако, обманувшись в ожиданиях, с досадой отбросила курицу, и та поковыляла на обочину. Я спросил бабу, на что это ей. Та отвечала, что грехи ее тяжкие, но что ей обещано, ежели она найдет на этом поле курицу с зубами, ее в ад не поведут, а отпустят с миром. «Да где же, – говорю, – виданы куры с зубами?» – «Попробовать-то можно, – отвечает она, – хуже ведь не будет». Поле, примыкавшее к адским стенам, сколько я его видел, было полно кур, и та, которую баба только что отпустила, уже смешалась с другими, так что узнать, глядел ли ты уже в эту курицу, не было способа. Я оставил бабу с ее надеждами и, подталкиваемый моими провожатыми, пошел к железным воротам. Там привратники, очень похожие на вас, любезные мои товарищи, с такой же щетиной, в обносках, снятых с покойников, и не очень ласковые, принялись спрашивать, кто я таков и откуда явился; демоны мои им отвечали, что это человек, лишившийся всей крови и доставленный сюда как не имеющий более причин жить. Нас пропустили. За воротами бродили люди с таким видом, словно не найдут, к какому делу себя пристроить; я растолкал их всех, ибо мне не терпелось поглядеть, что там творится.