— Курт, ты только погляди какая она красотка, — восхищённо протянул по-немецки Краузе, выскочил из-за стола и подошёл к сидящей девушке. Пальцами взял за подбородок и поднял её лицо, сладострастно простонав, — Курт…, Курт…, а глаза то какие…
Девушка взглянув в лицо Краузе, решительным движением вывернула лицо из его пальцев.
— Ооо…, оооо…, какая козочка, — Дитрих вернулся на своё место и сел, — Давай, Курт, теперь дело за тобой.
Курт, пододвинулся вместе со стулом к стулу девушки и оказался напротив её. Мягким голосом начал говорить: — Прошу извинить моего друга за такую непосредственную реакцию на вашу красоту. Вы действительно очень красивы и привлекательны. Даже обидно, что мы встречаемся в таких двухсмысленных обстоятельствах.
Девушка, услышав чистый русский язык в устах немецкого офицера, в удивлении подняла глаза и посмотрела на Курта.
— Мы знаем что вас зовут Олеся Гринкевич и вы входите в молодёжную организацию…
— Я вам ничего не скажу, — твёрдо заявила девушка.
— А пока и ничего не надо говорить. Я предлагаю вам для начала просто поговорить. Вот вы знаете кто я такой?
Девушка твёрдо сжала губы и молчала.
— Олеся, я ведь не спрашиваю фамилии ваших друзей, которые действуют против нас. Я задал простой вопрос, который вас ни к чему не обязывает. Так вы всё-таки знаете, кто я такой?
Гринкевич снова подняла голову и быстро взглянула на Зейделя и, посчитав, что она ничего не теряет, кивнула головой и тихо произнесла: — Да…, вы комендант.
— Правильно. А если по вашему, по-советски, то я секретарь райкома. Честно говоря, должность у меня довольно хлопотливая. И вот ещё один безобидный вопрос — А как вы оцениваете мою работу?
— Я не могу оценить…, — тихо прошептала девушка.
— Хорошо. Тогда по другому задам вопрос — А как вы меня лично, вот как человека оцениваете? Я вроде бы не замечен в чём то плохом с точки зрения местного населения.
— Но ведь это по вашему приказу всех евреев согнали в гетто на окраину города, — тихим голосом прошелестела Олеся.
— Да, по моему приказу. Да мы собрали их в одно место, чтобы их лучше контролировать. Всего лишь. Но ведь мы больше ничего им не сделали. Согласись.
— Я не знаю, может и сделали…, — продолжала упорствовать девушка.
— То есть, если так можно сказать, раз на мне нет никаких грехов — значит я не плохой и не хороший — по крайней мере нормальный.
— Я так не считаю.
Зейдель внимательно смотрел на Олесю Гринкевич и про себя радовался, он сумел втянуть девушку в разговор. Это был успех, хотя и частичный.
— Ладно, зайдём с другой стороны. Олеся, посмотрите на моего товарища. Вы знаете кто он такой?