Через пару минут Курт продолжил: — Олеся — "ДА" и через час ты дома. Вдумайся…
— Вы не обманете меня? — Зейдель внутри души уже отчаялся добиться в ближайшие часы чего либо от неё и был обрадован такой неожиданной удаче, что так быстро сумел сломать сопротивление юной подпольщицы, но умело скрыл радость.
— Я же, сказал — слово немецкого офицера. Об этом будут знать трое человек — я, ты и обер-лейтенант Краузе. Всё. Так ты согласна? — Всё ещё не веря, спросил Зейдель.
— Да, — опустив глаза, прошептала Олеся.
— Молодец. Подожди немного и мы тебя отпустим, — Зейдель поднял трубку и позвонил в кабинет Краузе.
— Дитрих, приходи. Всё нормально.
В течении пяти минут, пока не пришёл Краузе, Курт суетился вокруг Олеси ворчливым тоном успокаивая девушку и та даже несмело улыбнулась, когда обер-лейтенант спросил — Что она будет делать сегодня вечером?
— К сожалению, Олеся, это только шутка. Раз ты согласна, то мы не можем с тобой встречаться, а жалко.
Скрипнула дверь и в кабинет зашёл с папкой в руках серьёзный Краузе. Он деловито прошёл к столу, сел на стул и стал раскладывать перед собой бумаги с напечатанным текстом на немецком языке. Закончив приготовления, он поднял голову и посмотрел на товарища.
— Олеся, — начал Зейдель, ты сейчас подписываешь бумагу и уходишь. На, держи ручку и подпиши вот здесь, — комендант подтянул листок бумаги к краю стола, протянул девушке ручку и пальцем показал строчку, где она должна расписаться.
— Что это? — Прозвучал испуганный вопрос и девушка снова сжалась.
— Олеся, Олеся…, ну мы же всё с тобой решили. Это бумага о добровольном сотрудничестве. Всего лишь. Подписываешь и ты свободна. Давай, давай, — подпольщица сдавленно всхлипнула и безропотно подписала бумагу.
— Я могу идти? — Всё ещё не веря, что она сейчас покинет это страшное здание.
— Да, сейчас тебя незаметно вывезут. Только ещё пару вопросов. Вот тебе чистый листок, напиши там фамилии тех ребят, кто входит в группу сопротивления.
Олеся взяла в руку ручку, но услышав что ей предлагают, с отвращением отбросила обратно на стол ручку и решительно сказала: — Я ничего писать не буду.
Курт взял откатившуюся ручку на противоположную сторону стола и вновь положил ручку перед листком бумаги: — Олеся, я дал тебе слово немецкого офицера, что тебя отпустят после твоего слова "Да". И ты уйдёшь отсюда. Я ещё раз даю слово немецкого офицера, что ни один из твоих друзей, фамилии которых ты напишешь, не будет арестован ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра или через неделю. Это не входит в наши планы. Собирайтесь, пишите листовки, если хотите собирайте информацию, но мы хотим контролировать вас и не допустить, чтобы они, твои друзья, совершили глупости. Вы ещё дети и вам жить и жить. Нас интересуют взрослые, которые в отличии от вас приносят нам конкретный вред. Поэтому смело пиши фамилии и встречайся, общайся, дружи с ними. Да, ещё. Чтобы тебе не было обидно, что с тобой так получилось и страдаешь одна, поставь крестики против фамилий тех ребят, с которыми мы тоже можем спокойно поговорить и привлечь их на свою сторону. Ну, давай… пиши и не сомневайся…