В кабинете повисла тяжёлая тишина. Какая борьба происходила в голове юной подпольщицы можно было только догадываться. И Зейдель надеялся, что страх остаться здесь и попасть в руки палачей и насильников, толкнёт её и дальше к краю болота, откуда возвращения нет. Оно будет засасывать всё больше, дальше и глубже.
Краузе сидел молча и только курил, боясь лишним словом вспугнуть или нарушить ту хлипкую атмосферу доверия, если так можно это было назвать, установившегося между Зейделем и Олесей. Девушка нерешительно взяла ручку в руку и жалобно посмотрела на Курта и тот молча закрыл глаза и одобряюще кивнул головой. А через пять минут на столе лежал список из пятнадцати фамилий, а против трёх стояли крестики.
— Ну, вот и всё. Молодец. Сейчас тебя вывезут. Иди домой. Живи как жила и раньше. Мы тебя сами найдём через несколько дней.
В кабинет зашёл водитель Краузе и Зейдель, показав на него, сказал: — Вот он тебя незаметно вывезет и высадит. Иди с ним и не беспокойся ни о чём.
Девушка неуверенно поднялась с табуретки и, подумав немного, снова села, под удивлёнными взглядами немецких офицеров.
— А вот скажите — Почему надо выбирать раскаленные иголки, а не холодные? — Неожиданно нормальным голосом задала вопрос Олеся.
— Тебе теперь не стоит об этом даже думать. Так ведь? — Удивлённо проговорил Курт.
— И всё-таки мне любопытно.
Курт озадаченно хмыкнул: — Хорошо. Когда под ногти загоняют раскалённые иголки, нервные окончания быстрее немеют и человек практически не чувствует боли. С холодными иголками этот момент немения растягивается на продолжительное время и человек больше страдает от боли…
Когда за девушкой и водителем Краузе, который должен был скрытно вывезти из здания СД Олесю, закрылась дверь Дитрих подошёл к Курту и с благодарностью пожал ему руку.
— Курт, браво. У меня бы не хватило терпенья. Ну, ты молодец… Такое дело провернул. У нас полный список подпольной организации. Мы знаем кого легко можем расколоть. В руках все ниточки, за которые можно дёргать русских в любую сторону. Нам эта русская девка теперь не нужна…
— Дитрих, но… но…, не забывай, хоть она и русская девка, но я ей дал слово немецкого офицера.
— Ладно, Курт, сегодня ты победитель — тебе можно всё. Раз ты сказал нет — значит нет.