— Что этот мерзавец Марч вообще делает с девушками?..
До меня доносились обрывки фраз. Но только и оставалось, что закатывать глаза.
Теперь истории девчонок казались совсем неправдоподобными. Они с остервенением рассказывали о том, какой Винс урод, ссылаясь на всевозможные слухи, а я отлично понимала, что все это ложь.
Когда какая-нибудь девушка подходила, чтобы справиться о моем самочувствии, я лишь отмахивалась. Сейчас я понимала, что Лола, вероятнее всего, просто привязалась к Марчу, как я за эти дни. Потому и чувствовала себя преотвратнейше.
Через неделю планировался новый аукцион, к которому нас тщательно готовили.
Мою кожу снова отмывали в молоке, на волосы наносили маски и различные средства. Когда дошло дело до депиляции, я даже не шелохнулась. Было наплевать, что они там творят. Абсолютно. Я витала в своем маленьком мирке, не обращая внимание на суету. И даже не думала о том, кто купит меня в этот раз. Все казалось бессмысленным.
Мысль о побеге тоже угасала. Я превратилась в тряпку, которой вытерли пол и выбросили за ненадобностью. Не думала ни о себе, ни о других. И когда Марго сообщила мне, что двоих девочек отправили в низкосортный бордель, а одну сильно искалечил клиент, даже не придала значения.
Вместо этого я вспоминала три недели страсти, проведенные в объятиях бездушного мужчины. Без него все казалось таким пустым. Даже дом Винсента ощущался родным после того, как я его украсила. Но для чего я так старалась? Чтобы потешить мужское самолюбие? Очередная рабыня вертится вокруг самца, пытаясь потакать всем прихотям — вот о чем Винс думал, когда видел мои «подарки». И даже испеченный его собственными руками торт теперь казался какой-то глупой выдумкой. Будто это он так извинялся, что лгал, подчинял и привязывал к себе.
И еще это его «потом»...
Я ведь говорила, что «потом» не будет — так и оказалось. Шарлотта сообщила мне еще месяц назад, что клиенты не покупают девочек повторно, потому как товар уже изведан, и им необходимо новое «мясо». Значит, и Винс не исключение. Он такой же, как и прочие толстосумы, приходящие на подобные мерзкие мероприятия.
Я злилась. Просто невероятно злилась. Это продолжалось, кажется, несколько дней, а после наступила апатия. Я не могла ни плакать, ни смеяться — совершенно не выражала эмоций и желания жить. Сидела в уголке дивана, игнорируя окружающих, молчала, а во время приемов пищи на автомате закидывала в себя крохи, лишь бы не сдохнуть с голоду. Плелась в комнату спать. Но вместо того, чтобы отдыхать, рыдала в подушку.