Но последние минуты превратились для меня в какую-то невообразимo дичайшую пытку. Я не могла сдвинуться с места не потому, что не хотела этого, а из-за того, что попросту забыла, как и для чего это делается. Думать-соображать вообще никак не получалось. То ли страстно мечтала поскорее умереть, то ли… Чёрт!..
Οн же приближается, не останавливаясь и не отводя своего убийственного взгляда с преследуемой им цели хотя бы на одну несчастную долю секунды. Не удивлюсь, если узнаю, что всё это время он держал меня у дерева ментальным захватом своей внеземной воли, заставляя сходить с ума от cтраха и взбесившихся до критических пределов неконтролируемых эмоций. Я уже практически ничего не ощущала — ни дерева, ни дождя, ни себя. Один сплошной сгусток обострённых чувств и… желаний — сумасшедших, остервенелых и агонизирующих под кожей всесжирающим пламенем первозданного откровения. Оголившиеся инстинкты подсознательной сущности, способной реагировать только на знакомые ей вещи и первобытные рефлексы.
Была ли это я? — не имею понятия. Но то, что всё это чувствовала и пропускала через собственное тело зацикленным разрядом эмоционального апогея — в этом ни разу и ни на мгновенье не усомнилась. Особенно за те последние моменты, когда между мной и Астоном оставались считанные метры и шаги. Наверное, я тогда точно раз двадцать умерла, и столько же раз тут же воскрешала, поскольку сердце с дыханием останавливались и пропускали удары с периодической частотой каждые две-три секунды.
Ну и самое главное… Я впервые видела мужчину (уж тут его точно ни с кем не спутаешь) полностью голым, и он действительно соответствовал человеческой анатомии от и до. Α когда нас разделяли последние пять метров, и его блестящее под дождём мускулистое тело осветилo очередным всполохом ослепительной молнии, я почти ослепла не от её ядовитой вспышки, а от увиденного в эти мгновения стопроцентного мужского фаллоса. Я, конечно, и до этого его успела заметить, но пока Астон находился «вдалеке» и укрывавшие меня от него ветви дерева частично перекрывали и его от меня. Так что полностью я сумела рассмотреть его анатомическое строение практически в нескольких от себя метрах, когда отступать было уже поздно, а вместе с этим либо готовиться к худшему, либо признаваться себе в том факте, что его способность к невообразимо быстрой физической мутации (или мимикрии) абсолютно и во всём соответствовала человеческой природе. И даже более того. Я не просто разглядела идентичную форму мужского члена во всей его первозданной красе, но и поняла, что он пребывал… в полуэрегированном состоянии.