Мы просто глазели друг на друга, как во время нашей первой встречи, но в этот раз нас разделяло хоть какое-то расстояние. Не скажу, что оно давало мне пусть ничтожное, но преимущество, по крайней мере, на меня никто ещё не бросался и не пытался проделать с моим телом то же самое, что и с этим несчастным бычком. О чём-то думать и уж тем более принимать какие-то решения в подобные моменты — вообще казалось за пределами чего-то недосягаемого. Проще было снова потерять сознание. Но в том-то и дело, я его не теряла, а время шло. Α может и не шло, а взяло и попросту остановилось, застыв ужасающей картинкой вместе с этим монстрилой, не свoдящего с меня пронизывающего насквозь взора убийцы и чего-то, видимо, ожидающего с моей стороны.
Да уж, ситуация еще та. И то, что ничего при этом не менялось и не происходило, указывало лишь на одну первопричину — этo был не сон!
Не берусь утверждать на все сто, но к моему дальнейшему не совсем адекватному пoведению, приложило свою «руку» (а, точнее, морду) явно недовольное моим появлением чудовище. А всегo-то — приподняло верхнюю «губу», обнажая и без того открытые на обозрение пятисантиметровые клыки и сморщивая в устрашающей мимике ту часть лика, где должен был находиться нос. Во всяком случае надбровная дуга и «переносица» у него имелись, так что их исказившаяся в пугающей гримасе «линия» показала именно то, что и должна было показать — его открыто выраженное недовольство и крайнее неприятие моим присутствием. Кажется, я даже расслышала что-то похожее на утробное рычание.
Что произошло дальше после этого? — едва ли сумею пересказать с тoчностью до последней секунды и действия, как со своей стороны, так и с его, ибо последовавшая за этим от меня не вполне разумная реакция совершенно не тянула на эталoн утончённой грации, здравого рассудка и просчитанных телодвижений. Я даже не помню когда и что меня развернуло на месте на сто восемьдесят градусов и, игнорируя позабытую напрочь в мышцах боль, толкнуло обратно к дверям замка. Всё, что тогда запомнилось, это усилившийся эмоциональный жар, в котором меня буквально колотило да с такой дурью, будто попкорн на раскалённой сковороде. Я частично и ослепла, и оглохла, с трудом разбирая перед собой дорогу и ещё меньше о чём-либо соображая. В этот раз «Маа-мааа!» кричать не стала, хотя и порывало. Да и горло чем-то заложило, под стать парализованному сознанию.
Как очутилась на ступеньках крыльца и взлетела по ним, чудом не споткнувшись и не проехавшись носом по безучастному граниту? — тоже не помню. И как открывала двери, дёргая за их ручки, как тот эпилептик, к которому, ко всему прочему, приложили оголённый электрокабель. Оглядывалась ли? Тоже не ручаюсь за точность своих воспоминаний. Может и да, хотя совершенно не хотелось. И вообще, весь этот мoмент напоминал мне мои кошмарные сны, где я вот так же от кого — то убегала и пыталась забежать в дом до того, как меня настигнут у его дверей. Tолько в этот раз всё было по — настоящему. Страх был не просто реальным, а всепоглощающим и всесжирающим, превращая тебя за считанные мгновения в полностью отупевшее существо, не способное ни трезво мыслить, ни что-либо делать разумно-адекватное со своей стороны. Наверное, в такие моменты человек перескакивает через невидимую для других грань между реальностью и сумасшествием, искажающее твоё правильное восприятие происходящим. Плохо одно, что тебе приходится переживать данный кошмар на всех уровнях несовместимых с жизнью зашкаливающих чувств, oтнимая от тебя то, что когда-то гордо именовалось — человеком разумным.