Не успев даже посмотреться в зеркало, я открыла ему. Он, со страшным лицом, похожим на звериное, буквально влетел в квартиру и, захлопнув за собой дверь, с размаху ударил меня по лицу с такой силой, что я отлетела в стену и сбила плечом часы. Они с грохотом свалились около меня.
Седой обвинял меня в чём-то страшном, чего я никак не могла понять. Казалось, моя голова треснула от удара о стену, а лёгкие прилипли к спине. Я беспомощно шарила возле себя руками, пытаясь восстановить дыхание. Сосредоточившись на собственной боли, я прослушала, что говорил мне этот человек. Потихоньку я поняла, что события прошлой ночи не приснились мне. Клуб, тёмная дорога, пьяные мужики, какой-то зверь...
«Может, меня вытащил именно отец Дилана? - пыталась понять я. - Как он оказался в том месте? Следил за мной? Нет, это вряд ли возможно... Не могут же все поголовно следить за мной...»
На часах, громко тикающих около меня, было 14:16. Пришлось перевернуть их, чтобы посмотреть. День. А что если это всё сон? Слишком дурной и слишком реалистичный.
Субботний день как-то не задался. Я лежала, не реагируя на крики Седого. Наконец, он ушёл. Дверь хлопнула так же сильно, этот звук отозвался в моей голове болью.
Сдерживать тошноту становилось всё трудней, я переползла туда, где пол был прохладный, и прислонилась больной щекой.
«Только бы никто меня больше не трогал...» - стонала я.
Мои руки были почему-то грязные, испачканы чем-то багрово-коричневым, липким, похожим на кровь, джинсы не лучше. Ноготь на среднем пальце оторван, палец распух.
В комнате зазвонил мобильник. Встать на ноги не удалось, поэтому я добралась до дивана ползком. Ирина.
- Дианочка, привет. Как ты после дебюта?
Я что-то пролепетала, и меня стошнило прямо на пол. Пришлось бросить трубку.
Это было месиво из остатков человеческих пальцев. Я завыла и бросилась в ванную - отмываться от этой мерзости. Всё моё лицо было в засохшей крови, в зеркале на меня смотрела не я. Меня вырвало еще несколько раз. Я пила воду прямо из-под крана, чтобы как можно скорей промыть желудок. С трудом удалось пересилить себя и убрать за собой в комнате. Кровь была на покрывале, на стенах, на ручке входной двери, причем с той и с другой стороны.
Зверем оказалась я.
То, что Седой узнал о совершённом преступлении, меня ничуть не удивляло; то, что сразу понял, кто преступник, - тоже. Однако меня, сонную и не вполне вменяемую, его визит застал врасплох. А на что мне было рассчитывать? Это вовсе не шутки, никто не стал бы объяснять мне: «Ай-яй-яй, девочка, нехорошо так поступать!» В голову полезли мысли о пожизненном тюремном заключении, суде и следствии, о разочарованных взглядах родственников, о том, что на карьере врача-хирурга можно было поставить крест, как и, впрочем, на всём остальном.