сейчас заметила, что пиджак Дориана был все еще на мне.
Глава 11
Огромные успехи, достигаемые разумом посредством математики, естественно, возбуждают надежду, что если не сама математика, то во всяком случае ее метод достигнет
успеха также и вне области величин, так как она сводит все свои понятия к созерцаниям, которые она может дать a priori и посредством которых она может, так сказать, овладеть
природой, тогда как чистая философия со своими дискурсивными априорными понятиями
стряпает учения о природе, не будучи в состоянии сделать реальность своих понятий a priori созерцательной и тем самым достоверной. К тому же у мастеров математического искусства
нет недостатка в уверенности в себе, да и общество возлагает большие надежды на их
ловкость, лишь бы они попробовали взяться за это дело. Так как они вряд ли когда-либо
философствовали по поводу своей математики (трудное дело!), то специфическое различие
между указанными двумя видами применения разума вообще не приходит им в голову.
Ходячие, эмпирически применяемые правила, которые они заимствуют у обыденного
разума, они считают аксиомами. Откуда же получаются понятия пространства и времени, которыми они занимаются (как единственными первоначальными величинами),-этот
вопрос вовсе не беспокоит их, и вообще им кажется бесполезным исследовать
происхождение чистых рассудочных понятий и вместе с тем сферу их применения; они
довольствуются тем, что пользуются ими. Во всем этом они правы, если только они не
выходят за указанные им границы, а именно за пределы природы. В противном случае они
незаметно переходят из области чувственности на непрочную почву чистых и даже
трансцендентальных понятий (instabilis tellus, innabilis unda), где нельзя ни стоять, ни
плавать, а можно только сделать несколько слабых шагов, от которых время не сохраняет
ни малейшего следа, между тем как в математике они пролагают широкий путь, которым с
уверенностью могут идти также и отдаленнейшие поколения.
Так как мы считаем своим долгом точно и с уверенностью определить границы чистого
разума в его трансцендентальном применении, между тем как такого рода стремление
обладает той особенностью, что, несмотря на самые настойчивые и ясные предостережения, все еще надеются, пока окончательно не отказываются от своего намерения, проникнуть за
пределы опыта, в заманчивые области интеллектуального,-то необходимо отнять как бы
последний якорь у богатой воображением надежды и показать, что следование