Что Костя ему скажет, она додумать не успела, потому что в дверь позвонила Танька. У них с подругой был свой условный перезвон: «открыва-а-ай поскоре-е-ей, не томи у двере-е-ей», – выпевали они в детстве, давя на звонок и сводя с ума родителей.
Танька налетела, как ураган.
– Ты где пропадаешь? – вместо приветствия, набросилась она. – Сама сказала, что поехала с Бобиком в ресторан, а исчезла на сутки. Разве в ресторане сидят столько? Или, – подозрительно спросила Танька, – теперь есть такой круглосуточный ресторан? Но только что там делать столько времени?
– Там? – промямлила Ирка. – Ну, танцевать, и все такое…
– Что – все такое? – жадно набросилась на нее Танька. – Что там за извращения? Говори!
– Все бы тебе извращаться! – искренне возмутилась Ирка. – И вообще отстань, ни в каком ресторане я не была, и уж тем более с Бобиком!
– Ирка! Не темни! Где была? Говори немедленно.
Пришлось признаться, что она была у Кости на даче. Танька изумленно распахнула глаза. Поскольку глаза у нее были огромные, это заняло некоторое время, в течение которого Ирка сама смогла перейти в наступление, перетащив Таньку на кухню и достав упаковку ее любимого кофе.
У Таньки было полно новостей, поэтому без кофе было никак не обойтись. Налив себе большую чашку покрепче, Танька уселась за стол, удовлетворенно наблюдая, как Ирка достает из холодильника пирог с яблоками и ставит его в микроволновку.
– К Свинпину приехала мама, представляешь?
Свинпин был никто иной, как Танькин бой-френд. Своим прозвищем он был обязан вовсе не тому, что он был похож на свинью, или на пингвина, как вначале думали многие Танькины друзья. Просто у него волосы росли немного ежиком, и это заметила Ирка, изучавшая когда-то датский язык. Ежик по-датски – пинсвин, о чем она радостно поведала Таньке. А поскольку Танька всегда все путала, то тут же прозвала его Свинпином. С тех пор Ирка успела забросить датский, заявив оскорбленному преподавателю, что правила чтения датчан – это нарушение прав человека, и этот язык следует отменить специальным указом Организации Объединенных Наций. Но к бедному парню кличка накрепко приклеилась, и все, включая его самого, немедленно забыли его настоящее имя.
Таньку Свинпиновская мама никак не хотела принимать всерьез. Поэтому обругивала все, что видела в квартире сына, рассчитывая, что это заденет и присосавшуюся к нему тощую деваху. Она смотрела всегда не на Таньку, а мимо нее куда-то вбок, и сообщала кухонному шкафчику, что ходют всякие, которым дома не сидится, только грязь в квартиру пускают. А вот что ванны без клапанов теперь только у голоты имеются, и надо ванну с больши-им таким клапаном поставить, – это сыночку некому подсказать. Тут мамаша повышала голос, потому что сыночек в этом месте из кухни выскакивал, и исчезал в недрах квартиры, бросив на Таньку с Иркой извиняющийся взгляд.