Вот это я влип. Да, Иван, очень ты кому-то стал неугоден, если твои враги пошли на такие кардинальные меры. А я-то, дурак, грешным делом думал, что разогнал всех на долгое время и они притихнут, разбежавшись по углам. Что не учел, кого пропустил, чьи финансовые интересы не увидел? Мысли лениво шевелились в голове, что они мне там вкололи?
Встреча с родными вышла сумбурной и темпераментной. Меня отчитывали за бестолковость, невнимание к своему здоровью и безопасности. Досталось всем, особенно Сергею, который и так выглядел не очень. Чувствовалось, что его, родственники основательно пощипали еще в коридоре, в период нервного ожидания. Поэтому он и прорывался с таким азартом ко мне, спасаясь от праведного гнева возбужденных родителей.
Да, мама превращалась в разъяренную пантеру, если обижали ее мальчика, это я прекрасно усвоил еще с собственного детского возраста. Помню, как моя хрупкая мамочка бесстрашно бросилась наперерез соседскому бультерьеру, которого подвыпивший хозяин неосмотрительно спустил с поводка, рядом с детской песочницей. И пес, вместо того, чтобы сделать свои дела в ближайших кустах, рванул к детям, что увлеченно строили песочный замок в этой песочнице, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. В том числе и маленький я. О встрече с неадекватным бультерьером, напоминали следы зубов на ладони мамы и моя приобретенная стойкая нелюбовь к собакам всех видов, которая появилась с того времени. И пусть сейчас я разительно отличался от того мальчишки, для мамы, по-прежнему, оставался ее любимым сыном, которого она будет защищать от всех опасностей, ему грозящим.
— Иван, дай мне слово, что ты теперь везде будешь передвигаться только с охраной, даже если тебе приспичит в общественном месте в туалет. Слышишь, везде! Вплоть до присутствия охраны на свидании с твоей девушкой. Мужчины взрослые, их ничем не смутишь, а мои нервы будут в сохранности.
— Мама, не перегибай палку, это совсем лишнее!
— Лишнее? А ты знаешь, что мы с папой пережили, когда нам сообщили о той аварии? Ты представляешь, что это, сидеть у двери, за которой оперируют твоего сына? Это чувство беспомощности и обреченности, когда невозможно ничего сделать, кроме, как ждать? А потом смотреть, как взрослый мужчина лежит бледный и недвижимый в коме?
— Мама, ну что ты себя так накручиваешь. Пап, скажи ей, самое страшное уже позади, не надо расстраиваться.
Отец молча вздохнул, крепко прижав маму к себе.
— Нет, дай мне слово, сын. Слышишь? Иначе я не выйду из этой палаты и сама буду здесь, с тобой. Милочка, — и она повернулась к медсестре с решительным выражением на лице. — Вы же можете поставить дополнительное койко-место рядом с кроватью моего сына. Это не проблема? У вас же и ширмы должны быть, отгородим, видела такие в соседних палатах. Я готова оплатить возможные неудобства вашей клинике. Жизнь моего сына для меня дороже собственного комфорта.