Проследив взором за прямой спиной горничной, скрывшейся в дверном проёме, экономка снова уткнулась в папку с меню.
— Подсушить на сковороде… — прошептала она озабоченно. — Миндаль, кешью, арахис, грецкие… В банку. Залить мёдом. Дать настояться неделю.
— Вкусное что-то? — спросила кухарка, косясь на Энн, гремевшую тарелками и прислушивающуюся к их разговору.
— Не знаю, миссис Пруденс. Представила подобное и сразу чая захотелось. Без сахара.
— Энн, ставь чайник на плиту, — скомандовала кухарка, вытирая полотенцем мокрые руки. — И неси из кладовой кекс. — Их любимый кекс с тмином — король вечерних чаепитий. Тяжёлый и плотный, он мог храниться очень долго. Кекс, который они с наслаждением ели уже третий день.
***
Граф Мартин Вэйд Малгри ближе к вечеру вновь вернулся в библиотеку.
Он приходил сюда каждое утро, раздвигал портьеры на окне и открывал ставни на стене. Брал стул, садился напротив картины и смотрел на женщину с большими выразительными глазами.
Он не сводил глаз с Вэлэри фон Бригахбург — его праматери. В его крови текла и её кровь. В его плоти была частица и её плоти.
Он не знал, что таила в себе рукописная книга, выведенная её рукой, но её часть — с другой стороны, что написана на русском языке, — он перевёл и прочитал ещё в юности. С тех пор женщина с картины его не отпускала. Он знал о ней очень мало, почти ничего. Только то, что дошло до потомков в виде семейного предания.
Одно место в рукописи смущало его особенно сильно. До дрожи, до замирания сердца.
Были ли те события достоверными, кратко и обстоятельно описанные Вэлэри фон Россен, или они явились плодом богатого воображения женщины, Мартин тоже не знал. Поверить в них было невозможно. Насколько невозможно поверить в наличие иного невидимого мира, из которого пришла пфальцграфиня, чтобы навсегда остаться в чуждом для себя времени. Он бы охотно поверил, что это чья-то шутка, коварная и злая, если бы не единый почерк в обеих частях фолианта. И была вещь, наличие которой отрицать было бессмысленно — материальное доказательство существования другого мира.
Граф принёс пюпитр и уложил на него перевёрнутую обратной стороной рукописную книгу. Погладил кожаную обложку и безошибочно открыл нужную страницу. Разогнул её края, заглянул в «кармашек», убеждаясь, что вещь на месте. Нужды вновь доставать её не было. У него было много времени, чтобы изучить её во всех подробностях. Небольшой лист алого цвета с названием «Stollwerck» и изображением отломленного кусочка шоколада на нём говорил сам за себя. Мартин знал, что подобной тончайшей упаковочной бумаги — на ощупь чуть ломкой и гладкой — в мире нет.