— Валентина, уходи, — папа размыкает руки, оставляя нас обеих, все ещё обнимающимися. — Но Амина, нет.
Мама почти криком объявляет, что уйдет, но только со мной, но папа не хочет её слушать, но и оставить не спешит.
— Нет, это моё последнее слово, — настаивает папа.
— Она и моя кровь тоже, Фархад, — мама разозлилась, я чувствую, что она дрожит. — И не смей мне свои нравоучения о своем боге читать.
Это задело отца, словно мама воткнула в грудь клинок, ведь для него наша религия превыше всего.
— Папа, я не хочу, чтобы мама уходила, — говорю тихо, но меня слышно всем. — Если мама уйдёт, то и я вместе с ней.
— Тогда, — отец смотрит мне в глаза, они блестят, толи от слёз, толи от злости, трудно понять. — Уходите обе.
Всего два слова, но они похожи на гром и молнию, сжигая на своем пути всё до основания. Мы с мамой затаили дыхания, я начинаю плакать ещё сильнее, всхлип перерос в рыдания, а мама прекратила, словно освободилась. Этот день был последним в нашем доме."
Оставшись без поддержки семьи отца, мы кое-как смогли выжить у мамы на родине, где и её семья не смогла смириться, что она вышла замуж за араба и приняла его веру, но тем не менее, мама никогда не предавала свою, отказываясь носить платок и полностью покрывать своё тело. Все это время она больше никогда не упоминала об отце, словно его не было в её жизни, лишь однажды она сорвалась, когда я нашла её плачущую в ванной комнате после долгого рабочего дня, мне было семнадцать на тот момент. Я спешила домой на радостях, скорее объявить ей, что меня приняли в модельное агентство, пройдя долгий кастинг, но увидев её там, словно сердце ухнуло, самые тёмные мысли в голове пронеслись. Тогда она призналась, как скучает по папе, по жизни в его мире, что потеряв свой собственный, она навсегда потеряла и его, потому как ей сложно после стольких лет влиться в новое русло. Эти воспоминания самые сложные для меня и волнующие, заставляют вновь вспоминать тот мрак и бедную жизнь, в которой мы боролись за своё выживание. А потом я оказалась здесь, где моя жизнь была полностью переписана Аллахом, словно сама судьба напоминает мне, откуда я родом, но я сопротивляюсь также, как и делала моя мама, выйдя замуж за папу. И теперь, когда Рамиля твердит мне, что они не разведены, я не верю, ведь глаза никогда не обманывают, то, что читают.
— Амина, если отец когда-нибудь и признается, что до сих пор думает о Валентине, я не усомнюсь в его словах, — на выходе бросает Рамиля, на лице грусть. — Нам пора выезжать. Башир и Фатима уже нас заждались. Собирайся, да побыстрее, и ради Аллаха, покрой голову, хотя бы сегодня.