— Амина, дорогая, я, конечно, возьму всю работу на себя. Понимаю, как вам сейчас сложно, — Лайза обходит свой рабочий стол, набирает комбинацию клавиш на компьютере и тот оживает, затем девушка распечатывает документацию, списки туристов и их заявки. Проверяет пару листков и передаёт мне в руки.
— Что это? — принимаю файлы, и начинаю просматривать.
— Это заявка на экскурсию по пустыне в районе той гостиницы, через пару дней.
— Лайза, я совсем забыла, — сажусь за свой стол, лихорадочно соображаю, как мне быть. Смотрю на Самира, тот вовсе нашел наушники и теперь внимательно что-то слушает, параллельно печатая текст. — Лайза, послушай меня, — поддаюсь немного вперёд и подруга тоже. — Не говори при Самире о поездке, мне сейчас под запретом куда-либо выезжать без сопровождения…
— Всё настолько серьезно? — прерывает Лайза, в глазах удивление. Я киваю. — Боже, надеюсь Алия в порядке, — подруга сочувственно пожимает мне руку.
— Я тоже на это надеюсь.
— Кстати, тебе тут конверт пришёл, без обратного адреса, — Лайза вынимает лист формата А4. — Курьер доставил вчера ближе к концу дня. Я не успела завезти, — вновь смотрит на Самира, вздыхает, но уже без намёка на какие-либо эмоции. — Дела были.
— Ничего страшного. — Беру конверт и убираю в свой рюкзак с остальными файлами. — О поездке пока ничего не говори, посмотрим, как сложатся обстоятельства, и возможно, смогу Самира уговорить отпустить меня.
— Конечно, Амина, — мы обе хихикаем, чем обратили внимание Самира на себя.
— Вы уже закончили? — интересуется, но смотрит только на меня во взгляде любовь и нежность, которую могу разглядеть только я, потому что именно мне они принадлежат, как и сам Самир.
— Да, — хлопаю по столу, встаю, и мы оба покидаем Лайзу.
Проезжая мимо городского пейзажа, вдали виду свой сад, всю свою душу вложила в его создание. Деревья принялись, распустив свои раскидистые веточки. Конечно, они ещё слабоваты, но с упорством отстаивают право у пустынных бурь и ветров.
— Мне бы очень хотелось, чтобы мама видела мои труды, — вдруг вслух произношу слова. Мы остановились на светофоре, и Самир глубоко вдыхая, смотрит на меня, с сожалением в глазах и с сочувствием. Сжимает мою руку, подносит к губам и целует, выражая свою поддержку.
— Любимая, не тоскуй по тому, что уже не способна изменить, — произносит Самир, смотрит в глаза, касается моих губ пальцами, затем поворачивается и смотрит на дорогу. Замечаю, что на его лице жевалки ходуном ходят, он злится и нервничает.
— Да, папа отрезал мне все связи, Самир. Я пыталась найти с ней контакт, но, — замолкаю, смахиваю скатившуюся слезу, — она так и не ответила мне ни на одно моё письмо. Номера, которые я помнила, как молитву, были бесполезными, потому что больше не работали. Я даже связывалась с директором кафе, где мама работала все эти годы, он сказал, что она сменила место жительства, ссылаясь на новое предложение по работе.